Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

А сейчас… что сейчас? На журфаке она упорно играла роль шута — от скуки, и эта роль ей уже приелась, приелась до тошноты, до зубного скрежета. Да и сам журфак приелся, как выцветшая калоша, пущенная по весеннему ручейку — когда-то радовала глаз и развивала воображение, а сейчас от нее избавились поскорее, потому что она вышла из употребления. Эта выцветшая калоша, с ее кафедрами, тянущими Полину на себя, преподавателями, которые больше требовали, чем давали, и предметами, которые больше не заставляли мечтать о серьезной журналистике, постоянно попадалась ей на глаза, требуя от нее выбора, в важности и необходимости которого она упорно сомневалась. А личная жизнь? О чем вы, что это такое? Вся ее личная жизнь сосредоточилась в воспоминаниях, из которых больше нечего выжать — настолько они бесполезны и не приносят ничего, кроме огромных черных булыжниковых камней, падающих с неба едва ли не ей на голову. Это ожившее воспоминание болтается перед ее глазами, будто испытывая на прочность, чувствуя не иначе как скуку и раздражение от того, что от нее, Полины Орешиной, видимо так и не удастся избавиться до конца.

Когда Полина начинала думать о себе, это всегда заканчивалось плохо. Поэтому она не думала — старалась, по крайней мере, откладывая все разговоры с самой собой «на потом», «на когда-нибудь еще». Ей всегда было о чем подумать, кроме своей персоны, и она начала думать о том, ради чего и пришла в Бухту — о письме.

Переведенное с немецкого письмо, неясно почему, тронуло ее. Как будто перед ней короткими и резкими штрихами обрисовали историю чьей-то жизни, чьи-то мечты и разочарования. И ей тут же захотелось узнать больше. Выжать из этой истории все, что возможно. Узнать об этих людях, о Кларе, которая осталась в России, несмотря на то, что дома у нее была семья и тысяча воспоминаний.

На следующее утро, проведя половину ночи в бесплодных поисках по Интернету хотя бы какой-то информации об этой истории, Полина вернулась в краеведческий музей, где налетела с расспросами на экскурсоводов. Путем длительных изысканий, она объяснила им, что ей просто необходимо узнать хоть что-то, и те начали собирать по крупице все, что они знали об этом письме. Сведения были неутешительными: оно было передано в музей слишком давно — несколько десятков лет назад, информация о передаче стерлась. И не осталось ни одного человека, который работал бы в музее с тех самых пор и мог бы рассказать хоть что-то.

Выйдя из музея, Полина постояла несколько минут под низким, совсем не майским небом, и поняла, что знает лишь одного человека, который может знать хоть что-то. Яков Петрович сам себя называл старожилом города, и единственный мог быть в курсе тех событий или знать людей, которые могли быть в курсе. Поэтому Полина и отправилась в Бухту, предпочтя забыть обо всем на свете — о парах, работе и достающем ее образе Родиона Раскова.

Естественно, что Бухта, словно восставшая из тумана, тут же начала навевать воспоминания. Вместе с силуэтами домов из молочно-белой пелены прорисовывались люди, растворившиеся во времени; то тут, то там возникали те, кого она не видела много лет. Словно все было и «сейчас», и «тогда» одновременно. Вот те же парочки, околачивающиеся на скрипучих качелях, как и в ее детстве, и те же перебивающиеся в бездействии подростки, облепившие покореженный от времени корабль — место встреч и сходок. Здесь, кстати, и свидания назначались когда-то — быть может, все и сейчас по-прежнему? Вот, кстати, девица какая-то уже стоит и видимо ждет молодого человека. А молодой человек опаздывает — типичная ситуация. Между прочим, девица выглядит почему-то знакомо — как будто тоже из прошлой жизни. На вид, не старше 13 лет, а уже туда же, хотя… Сделав кое-какие сравнения и правильные из них выводы, Полина решила закрыть глаза на возраст девочки.

Откуда же она ее знает? А впрочем… уже столько знаков было, а Полина все не поняла. Перед ней стояла сестра Родиона Катька. У нее были те же глаза, что и у Родиона, и — Полина едва не отшатнулась, заглянув в них — тот же взгляд. Знакомый, немного снисходительный, и такой же надменный, когда он был чем-то расстроен.

— Катерина, — позвала Полина тихонько, решив проверить догадку. Девочка дернулась и, похоже, сразу же узнала ее. А потом в глазах появилось затравленное выражение, как будто она собиралась бежать. — Похоже, это судьба, раз даже тебя я вижу впервые спустя пять лет!

— Да уж… — сделала Катя глубокий вздох. — Привет, Полли.

Полина покачала головой, услышав знакомое раздражающее имя и, пока Катька не спряталась от нее за «кораблем» совсем — а она уже делала активные попытки, — схватила ее за руку.

- А ну стой! — и вовремя, судя по всему. — И немедленно говори, что ты здесь забыла! С ума сошла, что ли?

- Я. Сейчас. Закричу, — медленно предупредила Катя, не сводя с нее тревожных глаз.

- А смысл? — быстро спросила Полина. — Я тебя уже здесь видела, так что, если ты боишься, что Родион узнает, то считай, что он уже знает!

Не факт, правда, что Господин Великий Актер об этом узнает, но… припугнуть ее все же стоило, иначе она так никогда не расколется.

Катька прищурилась.

- Ты же никогда не была ябедой, — проговорила она. — И потом, с каких это пор вы с моим братцем снова общаетесь?

Полина лишь на секунду затормозила с ответом, а светловолосое исчадие ада уже решило, что поймало ее с поличным.

- Ага! Никому ты ничего не собиралась рассказывать! Так что отпусти мою руку и давай забудем, что видели здесь друг друга!

Полина прищурилась. Но потом крепче схватила девочку за руку и решительно шагнула в сторону остановки.

- Родион, может быть ничего и не узнает. Я вряд ли его вообще сейчас застану. Но твой отец должен быть в курсе, в каких это местах ты прогуливаешь школу! Да еще и в одиночестве.

Тянувшая ее за руку в другую сторону Катька на мгновение остановилась, услышав эти слова, но потом энергичнее потянула ее на себя. Полина поняла, что попала в цель.

- А он на работе!

— У меня есть ваш домашний номер, я сейчас проверю.

— А номер поменяли еще… еще два года назад!

— У меня не меняли, значит и у вас тоже не могли сменить!

— Ну Полиночка, ну, пожалуйста! — заныла Катька. Отлично, похоже, теперь она настроена разговаривать. На самом деле, ябедничать Полина действительно не собиралась, особенно отцу. Она хотела осторожно подвести к этому разговору Родиона, но не сейчас, конечно, притащив ее, пойманную с поличным. То, что тринадцатилетняя девочка прогуливает здесь школу — не самый далекий от нее ребенок, между прочим, — Полина лучше всего понимала, что это может значить. Ощущение свободы и желание познакомиться с новыми людьми, изведать что-то интересное и запретное — в конце концов, все эти детские школьные страшилки всегда хотелось кому-то проверить на практике. И Полина была не очень удивлена, что теперь таким первооткрывателем стала сестра Родиона.