Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

Она молчала, спокойно разглядывая все вокруг, и Катька не прерывала этого молчания, обдумывая, видимо, слова оправдания.

Дверь открыл отец Кати. И, кажется, сначала не поверил своим глазам.

— Полина! Ты ли это?

— Я, Андрей Валентинович, — широко улыбнулась Полина.

— Проходи же скорей! — отец Родиона посторонился и обратил свой взор на дочь: — Надо же, Катерина! В первый раз ты вовремя возвращаешься из школы…

Катька сжалась под его взглядом. Отец ни о чем не догадывался, и кажется, ей стало стыдно. Но это на Полинин скромный взгляд. Что там на самом деле чувствовала сия мадам, было неизвестно.

— Могу вообще не приходить! — заявила Катька уязвлено. Полина скрыла улыбку. Да, похоже, действительно проняло.

- Не сомневаюсь, — вздохнул отец, по-видимому, решив не вступать в перепалку. Особенно при Полине. Но последняя чувствовала напряжение, которое скользнуло между отцом и дочерью — по-видимому, отцу семейства и правда приходилось нелегко. И она поспешила отвлечь его — начала спрашивать, комически изумляться и что-то рассказывать. Андрей Валентинович сразу подхватил ее легкий стиль общения, и скоро та морщинка у него на лбу, что делала его старше своих лет, разгладилась.

- А я на самом деле, к Родиону… — беззаботно сочиняла она, — Но не ожидала, что его не будет дома. Иду — вижу, Катька плетется! А я ведь ее тоже сто лет не видела.

- Да… Это ты очень удачно зашла, — накрывая на стол и ставя чайник на огонь, заметил Андрей Валентинович, — Обычно и меня дома не бывает. Забежал переодеться и перекусить, но неожиданно перезвонили с работы и отменили все мои задания. Так что выдалось свободных полдня. Как там журфак? Целехонек еще?

Отец Родиона был журналистом, и когда-то Полина мечтала быть таким, как он. Умудряться быть в ста местах одновременно и быть всем нужным. Нет, она действительно считала, что в этом вся прелесть — ты нужен всем! В мире, где они с сестрой, как им казалось, нужны были только друг другу, очень странным было это слово «всем».

Но всем — значит, никому. Полина поняла это много позже.

- Что же ему сделается, — усмехнулась Полина и неожиданно добавила: — Но знаете, вряд ли я буду журналистом после университета.

— Да? — Андрей Валентинович взглянул на нее серьезнее, садясь напротив и разливая чай по чашкам. — Ну что же… и такое случается.

Он не стал восклицать и изумляться, как будто она признавалась в измене профессии, не стал тревожно спрашивать, хорошо ли она подумала и как приключилась с ней эта беда, и почему она случилась именно с ней, и за это Полина была ему благодарна.

Она с трудом представляла себе, как выложит эту новость родителям, и до этой минуты не могла и сформулировать свои разрозненные мысли и ощущения последних месяцев в единую и очень простую фразу.

- Вы не удивлены, — тихо сказала она, оторвавшись от темных мыслей на дне чайной чашки.

— Я так часто это вижу, — улыбнулся он. — Но поздравляю, что с тобой это случилось сейчас, а не после нескольких неудовлетворенных лет работы в какой-нибудь редакции. Вот если бы мой сын сказал мне однажды это, то я…

— Бросьте, вы же никогда не ограничивали наш выбор, — не удержалась Полина. — Вы всегда говорили, что мы можем стать теми, кем хотим.

— Да, все так, — усмехнулся он. — Но сейчас я чувствую, что он совершает мою ошибку и наступает на мои грабли. И я ничем не могу ему помочь.

— Вашу ошибку? — начала она и тут до нее дошло.

Полина ахнула, едва не расплескав чай, но вовремя перехватила чашку.

— А Руди… Родион знает?

Андрей Валентинович помотал головой с выражением священного ужаса на лице.

— Нет. И, надеюсь, не узнает. Иначе…

— Иначе — что? Он останется в профессии? Или будет вас ненавидеть?

Андрей Валентинович одним глотком допил чай и решительно пожал плечами:

— Ну, то, что он мне никогда этого не простит — это точно. А что потом будет… даже страшно представить.

— А что, если в его случае — это не ошибка? Что если у него это правильный выбор? Вы когда-нибудь думали над этим? А видели его на сцене хоть раз?

— Что здесь происходит? — раздался позади знакомый голос. Андрей Валентинович, не успев ответить на Полины вопросы, вскинул голову.

Полина повернулась. У двери стоял Родион.

— О, Родион, да ты сегодня рано! — фальшиво бодрым тоном поощрил Андрей Валентинович сына.

— Я-то да…

— Садись, бери чашку. Или ты есть хочешь?

— Не хочу, — тихо и угрожающе бросил Родион. Отец приподнял брови, собираясь что-то сказать, на заднем плане Катька прошаркала в кухню, потеснив брата, и как ни в чем не бывало налила себе чаю.

— Поль, ты этот бутерброд будешь?

— Нет, я уже наелась, бери сама.

— Обожаю колбасу.

— Да, я тоже… — Полина осеклась, перехватив взгляд Раскова. Удивительным был, пожалуй, сам факт того, что Полина восседает на этой кухне. Не менее заслуживало внимания и то, что они с Катькой ведут себя как закадычные подружки. А уж тот обрывок разговора, который Родиону удалось поймать…

— Простите, я вообще не ошибся адресом? — он пошел на площадку — специально — проверить номер квартиры. Полина закатила глаза — началось…

— Нет, — любезно откликнулась Катерина с набитым ртом. — А в чем дело?

— Просто мне кажется, я что-то путаю… — с искренним недоумением посетовал Расков, затем перевел взгляд на Полину: — И что ты здесь делаешь?

— Родион! — отец и дочь действовали слаженно. Переглянулись и отвели взгляды. Андрей Валентинович первым нарушил молчание:

— Вообще-то Поля пришла к тебе.

— Да ладно сказки-то рассказывать! Знаю я эти визиты — уже обсудили мою заблудшую душу?

Полина молчала. Впервые ей не хотелось отвечать, язвить, острить, выкручиваться, выискивать его слабые места… В этом фарсе она больше не хотела участвовать.

Родион бросил сумку на стул.

— Корчит из себя мать Терезу… — он не договорил, резко осекся. Похоже, понял, что перегнул палку.

Полина встала, закинула в сумку телефон, а сумку повесила на плечо и шагнула к двери. Через секунду хлопнула дверь.

Отец и дочь тяжело вздохнули и разбрелись по своим делам.

Родион посмотрел вокруг, на себя в зеркало и едва удержался от того, чтобы парочку раз не стукнуться лбом об стену.

Как и все люди, Родион Расков ненавидел чувствовать себя виноватым, а именно так он и вынужден себя был чувствовать. Паршивее всего, что это перед Полиной-то! Перед ней быть виноватым почему-то особенно трудно. Вдобавок, отец многозначительно молчал, убирая посуду со стола, Катька тихо попивала свой чай перед телевизором, переключая каналы с выключенным звуком, и вообще, вся обстановочка царила напряженная и «со смыслом».

— Я пойду… пройдусь, — неожиданно отчитался он, подчеркнув голосом, что собирается именно пройтись, а не куда-то еще. Его родственники одинаково и с одинаковым выражением на лицах кивнули, подтвердив свое родство. А Катька еще и прибавила ехидно вслед: