Тиффани Райз - Похититель бурбона

- Нет? - повторил Леви. - Нет? Ты позволила себя трахнуть и…

- Мы женаты. Мы должны были это сделать.

- Тебе семнадцать, и я не хочу заводить с тобой ребенка.

Она почувствовала, как прогнулась кровать и обернулась как раз в тот момент, когда Леви надевал джинсы.

- Что значит, ты не хочешь со мной детей?

- Мне не нужны дети. С детьми ты в ловушке.

- Я не пытаюсь заманить тебя в ловушку.

- Почему ты не сказала мне, что не принимаешь таблетки?

- Я не думала, что это так важно.

- Ты не думала, что это так важно? Не важно? Тамара, этот брак не настоящий. Помнишь? Помнишь, почему мы это делаем? Я помогаю тебе получить компанию твоей матери. А я получаю свою конюшню. Помнишь тот разговор?

- Не настоящий брак? - Она натянула покрывало до шеи, и Леви поджег спичку и зажег лампу. Она хотела, чтобы он этого не делал. Теперь она видела его лицо, и она никогда не видела его таким злым. - Мы…

- Мы трахались. Вот и все. На этом все. Я трахался со многими женщинами. И никто не заставил меня жениться на них.

- Но ты женат на мне.

- Ненадолго.

- И что это значит?

- Значит, что мы закончили. Завтра мы убирается от сюда ко всем чертям. Мы вернемся в Кентукки. Я подам заявление на развод. Можешь оставить себе свои деньги, можешь оставить себе конюшню, можешь оставить себе все, потому что больше я не хочу иметь с этим или с тобой ничего общего.

- Но Леви…

Он взмахнул рукой, будто прервал ее слова и вышел из комнаты.

- Мы закончили, - повторил он. - Мне не следовало доверяться проклятой Мэддокс. Ты такая же, как твоя мать.

Он хлопнул за собой дверью.

- Я не Мэддокс! - прокричала Тамара, животный звук, который напугал даже ее, вырвался из ее тела.

Она села и дышала тяжелее, чем когда Леви был внутри нее.

- Я не Мэддокс, - снова произнесла она, в этот раз тише, обращаясь к себе.

Тамара выбралась из постели, морщась при каждом движении. Внутри все болело. Секс с Леви не был болезненным, не таким как она думала. Внутри нее не было боли. Вместо этого она ощущала себя опустошенной, словно он выскреб ее внутренности и открыл те части, которые были обнесены стеной, позволяя свежему воздуху и солнцу проникать внутрь. Она не хотела закрывать эти части, не так скоро после того, как увидела свет.

Когда она встала, то ощутила, как из нее вытекает жидкость, покрывая бедра. Тамара осмотрела комнату и не нашла ничего кроме угла простыни, чтобы вытереться. Вытирая семя Леви с себя, все стало слишком реальным. В голове все так легко было планировать: свадьбу с Леви и беременность, чтобы наказать маму. Но сейчас все было реальным, а не фантазией. О Боже, она могла забеременеть. Она действительно уже могла быть беременной. И Леви уходил от нее.

Она не хотела плакать, но все равно расплакалась, пока надевала сорочку. С того дня, как она встретилась с Леви, девушка хотела его, и иметь его было намного лучше, чем хотеть его. Разве он не знал, как ей трудно было позволить ему сделать это с ней? Разве он не знал, что это значило для нее… Нет, не знал. Он не знал, потому что она не рассказала ему. И сейчас она не могла рассказать. Он посчитает, что она солгала, чтобы заставить его остаться с ней. И если он думал, что она врала, так или иначе, это уже не имело значения, потому что она больше не хотела его видеть.

Тамара взяла лампу и вышла из комнаты. Осторожно она спустилась по ступеням, боясь упасть в темноте, боясь пауков, боясь змей. Она сжала крестик на шее и погладила его для спокойствия и на удачу.

- Леви?

Он не ответил. Она снова позвала его. По-прежнему без ответа. Она осветила фонарем гостиную, кухню, ванную комнату. Нет Леви, нет Леви, нет Леви. Она зашла в маленький кабинет, но не смогла переступить через порог комнаты, где папочка покончил с собой. Она по-прежнему шептала имя Леви. Его и тут не было.

Уже рыдая, она поднялась по ступенькам вверх. Дверь в розовую спальню, в ее спальню, была закрыта. Она поставила лампу на пол рядом с дверью. Она подергала ручку и поняла, что та заперта. Леви заперся в ее спальне. Нет. Она была заперта.

- Леви…

- Иди спать, Тамара.

- Я должна поговорить с тобой.

- Иди спать. С разговорами покончено.

- Но…

- Ты больше ничего не можешь сказать, чтобы все исправить. Поэтому мы закончили.

Тамара прижала ладони к двери, словно могла по желанию волшебным образом открыть ее.

Она понимала, что должна уйти. Знала, что должна была его оставить одного, чтобы он остыл. Но внутри нее была его сперма, и они были в доме, где застрелился ее папа, и она была напугана. Она не была такой напуганной или жалкой с той ночи во время наводнения.

- Мама хотела убить Кермита, - сказала Тамара. Она произнесла это тихо, но, должно быть, Леви услышал, потому что через минуту дверь открылась, и она едва не ввалилась в комнату.

- Что ты сказала?

Тамара шагнула назад, боясь сделать еще хуже.

- Мама. В мой день рождения. Я должна была выбрать - или она убьет Кермита, или уволит тебя. Мне пришлось выбирать. Вот что она сделала, чтобы наказать меня за поцелуй с тобой. Твоя работа или моя лошадь.

- Твоя мать сделала это?

Тамара кивнула.

- Что ты выбрала?

- Я должна была выбрать твою работу, но не смогла. И не смогла выбрать Кермита. Я сказала, что заберу тебя и Кермита, и мы уедем, а она может застрелиться. Она ударила меня и ушла. Прости.

- За что?

- За то, что не смогла спасти твою работу.

- Думаешь, я бы выбрал работу, а не твою лошадь? Есть и другие рабочие места.

- Есть и другие лошади.

- Твой папа подарил тебе Кермита.

- Да, подарил.

- Твоя мать злая женщина.

До ночи наводнения Тамара никогда бы так не подумала. Была ли ее мать сумасшедшей? Да, но дедушка всех сводил с ума. И кто мог осуждать ее, когда ее муж покончил собой? И они часто ссорились, она и ее мать. Зачастую она не могла сказать, что любила маму. Но злой? Нет, Тамара никогда бы такого не сказала о маме до той ужасной ночи. Ей стало жаль ее. Даже в том большом доме с большим Кадиллаком и кредитными картами, которые оплачивал дедушка, в ее маме было что-то, что всегда напоминало Тамаре собачку, которую слишком часто пинал собственный хозяин. Но жалость давно исчезла. Ее мать убила жалость.

- Да, думаю она такая, - ответила Тамара.

Леви выдохнул и прижался лбом к дверной раме. С горящим фонарем между ними Леви был похож на приведение, и она представила, что так же выглядит и сама. Их тени вытянулись к потолку. Она никогда не была такой высокой, высокой, как мужчина, высокой, как монстр.

- После того, как твоя мать уволила меня, у меня была эта фантазия, - признался Леви. - Что я вернусь в Арден ночью и постучу в твое окно.

- Ты знал, где мое окно?

- Последнее окно с боку дома, ближайшего к дороге. Да, я знал, где твое окно.