Ульяна Соболева - Паутина

Усмехнулся своему отражению и резко ударил по тормозам, с визгом разворачивая тачку поперек дороги и глядя, как пять мерсов несутся на мой джип, слыша, как пули с жужжанием впиваются в корпус машины. Они не ожидали, выскакивая из-за поворота, а я смотрел, как расстояние между нами становится все меньше. Кого-то потяну за собой однозначно, остальным перекрою трассу металлоломом, и Граф с Изгоем уйдут. Логично и правильно. Самое время, Зверь.

Вцепился в руль двумя руками, глядя исподлобья, как ко мне приближается костлявая шлюха и ухмыляется кровавым оскалом.

Да-а-а-а-а, вот и наше очередное свидание. Заждалась меня? Ну иди, обними папочку… феерический, долгий секс не обещаю, но ты можешь меня наконец-то по-быстрому трахнуть, сука. Твой ход.

*1

Спи, маленькая, пусть сны захлестнут тебя,

Как волны сладкого огня, в которых ты в безопасности

Спи, милая, пусть эти струи ворвутся

И перенесут тебя в новое утро

Стараешься, как могла когда-то,

Ты стараешься махнуть на это рукой

Похоже, что это происходит быстро

Рука в руке,

Тень над тобою,

Жажда души на твоем лице

И все же, не важно

Если ты не послушаешь,

Если ты не дашь им преследовать тебя

Тебе просто надо излечиться,

Исправить то, что было ложью,

Иди вперед и не оглядывайся

Роеts оf thе Fаll — Slеер, Sugаr (прим. Авторов)

Какими бы ни были мои эмоции по отношению к Максу, какие бы противоречия ни разрывали меня изнутри, как бы я ни был на него зол, но я признавал его право на эту месть. В каком-то роде священное. Собственноручно расквитаться с тем, кто причинил вред твоим близким. Не мог ему в этом отказать. Не мог, потому что мы уже это проходили, только тогда на его месте был я. Я помню его поддержку, молчаливую и ненавязчивую, когда любое слово лишнее — только готовность разделить горе и отомстить врагу.

" — Найдем мразей, брат. Найдем и шкуру снимем заживо. Отомстим за нее. Я клянусь тебе отомстим. Никто не выживет.

— Ты отомстил, брат… Удел итальянской шлюхи — кормить червей.

— Пусть горит в аду… И клянусь, это только начало…".*1

Отомстить так, чтобы самому легче дышалось. Такой банальный самообман, ведь легче все равно не становится, но не отомстить — значит предать. Память, воспоминания, жизнь, которую отдали в твои руки, а ты уберечь не смог. Я знал, что он чувствует сейчас, наверное, впервые за эти полгода появилось хоть что-то, в чем мы были созвучны.

Только сейчас, когда мы начали немного приходить в себя, стало возможным отодвинуть все на задний план и попытаться влезть в его шкуру. Это было правильным выбором — подождать. Выбрать нужный момент, чтобы тебя услышали.

И тогда, глядя на его хоть и пустой, но решительный взгляд, я четко осознавал, что в его жизни остался один смысл. И это месть. То единственное, что он еще мог держать в руках… Все остальное он ими же и разрушил.

Я знал, что он отомстит. Удивлялся даже, почему не сделала это до сих пор, учитывая его бескомпромиссную эмоциональность. Что останавливало его? Что удерживало от того, чтобы ворваться в самое пекло и вырвать ублюдку Бакиту сердце? Я много раз задавал себе этот вопрос — чего он ждет? Почему затаился? А потом понял. Он не мог рисковать. Не собой, нет. Его жизнь давно перестала являть для него ценность, наоборот — стала наказанием, которое он добровольно принял. Вот только бессмысленно потерять ее, размахивая стволом — все равно, что предать память о Дарине. Он должен был быть уверен, что доберется до Бакита лично, а не умрет от пули кого-то из его охраны. Только это заставило его обуздать свой нрав и рвущееся наружу желание затопить этот мир в крови — Бакит должен подохнуть от его рук. Эту миссию он не мог оставить никому… это единственное, что держало его в строю.

Мне не нужно было говорить ни слова — я чувствовал все это, понимал, как никто, потому что и сам ступил на этот путь сейчас. Видел эту одержимость в глазах, которая не полыхает, а замораживает, и знал, что помогу. В этом — да, в этом — помогу. Это его месть. Его личные счеты. Я также знал, что он сдержит свою клятву — больше не придет. Больше ни о чем не попросит, потому что не осталось уже ничего. Да и гордый он. Умолять не станет. И знает меня хорошо. Стена теперь между нами.

Наблюдал за ним, видел взгляд его сосредоточенный, как лоб морщил от напряжения, как мелочь каждую предусмотреть хотел, и осознавал: после того, как убьет — самому смерть не страшна будет. А сейчас он ее боялся, боялся — потому что она может помешать ему на локоть кишки Бакита намотать. Он не мог этого позволить, жить должен, чтоб долг свой перед Дариной отдать.

Мы оба все эти месяцы вынашивали планы мести, только в этот раз по отдельности. Знали, что этот квест слишком сложный, твари осознавали все и ожидали ответного удара, поэтому были в полной боевой готовности. Подобраться нужно было по-тихому и в собственном доме замочить. Демонстративно и нагло. Давая понять, что не спрятаться, что везде достанем. Сработать четко и слаженно. Тут холодный расчет был нужен, и без человека из их окружения нам не справиться. Я знал это с самого начала, поэтому и искал способы выйти на Изгоя. Фима, сученок подлый, не подвел — у него выхода другого не было, в способах "убеждения" нам равных нет. Ахмед Славу на крючке держал, вынюхал, что тот сестру ищет, и кормил обещаниями, потом девчонку нашел возраста такого же, документы фальшивые сделал и выдавал ее за Дарину. Держал взаперти, требуя у Изгоя отпахать на него на боях без правил. Пигмалион хренов, устроил инкубатор. Самое циничное то — что Изгой собственными глазами видел, как Бакит Дарину избивал, и даже не понимал, что это и есть сестра его родная. А когда я глаза ему на все открыл, то впервые увидел, как его каменное, невозмутимое лицо исказила ярость. Он был грозой подпольных рингов, со временем Ахмеду даже трудно было подбирать ему соперников, так как само имя Изгоя заставляло борцов обливаться вонючим потом и в сортир бежать, за животы хватаясь.

На верную смерть мало кто идти захочет, даже за баснословные деньги. Его называли машиной для убийств, которая не знает, что такое жалость и эмоции, и мало кто догадывался, что есть то, что может зацепить этого железного борца. Он долго молчал, думал, смотрел на меня с недоверием, фото пересматривал, а потом просто взял чистый лист бумаги и набросал схему. Не проронил при этом ни слова, чтобы ни одной зацепки не оставить, чтобы не слили его раньше времени, а доверять мы не могли никому. Написал номер, а также время, когда на связь выйдет.

У нас не было времени на общение, не было возможности видеться, слишком многое было поставлено на кон, и если хоть одна тварь пронюхала бы о нашем сотрудничестве — все бы развалилось к чертям. Только мне не нужны были его слова, я просто знал, что обрел брата. Одного потерял, хоть и пуд соли вместе съели, а второго обрел, без лишних слов и объяснений. Не видел он меня никогда раньше, чужой я ему фактически, а, выслушав и подумав, сразу со мной в одну упряжку. Вот так просто — сделав свой выбор…