Ирина Степановская - Коварство Золушки. Современные рассказы о любви (сборник)

– Мерзавец! – заорала Ирина, вскочив. Оба адвоката не понимали по-русски и только следили за экс-мадам Окиянин со все возрастающим ужасом. – Сволочь! Кого ты там нашел себе на своем симпозиуме?! На кого меня променял? Разлюбил на раз-два?!

Окиянин посмотрел на нее удивленно, и этот удивленный взгляд был сродни удару, она покачнулась.

– Ты… ты… – Ирина начала задыхаться, – ты никогда меня и не любил! Поэтому и свадьбу не справляли, да? – застарелые обиды клокотали и подтверждали единственную, уже озвученную правду. – И цветов даже не принес, предложение сделал через две недели после знакомства! Зачем я нужна тебе была?! Зачем?!

Уже удаляясь по коридору, в голове Яра все звучало это последнее «зачем?!». И правда, зачем? – подумалось ему. Аргументация шестилетней давности уже стерлась из памяти.

Он вылетел в Петербург уже на следующий день. Погода была серенькой – ноябрь – гнуснейшее питерское время, но у Окиянина было неистребимо хорошее настроение. Он провел тихий вечер с мамой, не рассказав ей о разводе, но решая про себя вопрос: позвонить или организовать «случайную встречу». Решил – будет организовывать «случайную встречу» – уж очень не хотелось упускать Варино лицо в тот момент, когда она поймет, что он – рядом, после семи лет полного отсутствия в ее жизни.

Она вышла из дома в восемь и пошла к метро. Яр умудрился зайти в тот же вагон и смотрел на ее хрупкую шею – теперь она носила хвост – со щемящей нежностью. Ему хотелось тут же, пока она склонилась над какой-то книжкой, поцеловать ее в затылок. Но Яр боялся ее испугать. На этот раз, думал он, он не даст ей сорваться с крючка. Яр чувствовал – все получится, только не надо торопиться. Уверенными, но мягкими шагами – только так. Варя вышла на Маяковской – и это было «знаком» – он любил эту станцию метро, любил за эстетику, за место на Невском, на которую та выходила: в центре, но чуть в стороне от проторенных туристами троп. Сейчас – сказал он себе. И подождал, пока она отойдет подальше. Случайная встреча и есть случайная встреча.

– Варя! – крикнул он, когда она уже почти затерялась в толпе. Она обернулась, охнула, прижала руки к округлившемуся рту и пошла к нему быстрым шагом, а он – к ней. Вцепившись в рукава его модного, три четверти, тонкого пальто (покупая, он уже думал об их будущей встрече), повторяла:

– Боже мой, Оушен, боже мой, – так и не отпуская рукава и смеясь. – Неужто ты?!

Яр тоже смеялся – это был момент такой чистой радости – и впитывал глазом все изменения: тонкие морщинки, появившиеся в уголках глаз, когда она смеялась, слегка изменившийся цвет волос – чуть с рыжиной…

– Ты же не живешь уже здесь сто лет как!

Он только помотал головой, продолжая ласкать ее взглядом, принимая – разом – все семь лет, которые они не виделись.

– Ты стал ужасно модный – впрочем, ты всегда был франтом. Где ты сейчас живешь?

– В Германии, – Окиянин снял руки с рукавов пальто и сжал в своих. Почему это казалось ему раньше таким сложным?

– Ну, конечно. Я даже как-то нашла случайно твою статью в каком-то вашем заумном журнале, – она опять рассмеялась. – Попыталась прочесть – ничего не поняла, ясное дело.

Его окатила волна нежности – она помнила о нем, искала его имя в журналах, даже попыталась читать то нечитабельное, что он писал. Ах, любовь моя! – пело впервые за семь лет его сердце, – если бы я знал, я бы признавался тебе в любви на каждой странице, я бы прятал одним нам понятные знаки в каждом абзаце…

– Если бы я знал, что ты так интересуешься моим творчеством, я добавил бы предисловие на доступном языке, – сказал он вслух.

– Ты надолго? – вдруг спросила она, и он почувствовал, как чуть напряглись ее пальцы. В душе играли струнные.

– На три дня, – ответил он.

– А… Так мало… – дрогнули ее губы. – И, наверное, весь расписан?

Он улыбнулся ей счастливо – она так ничего и не поняла! И хорошо. Три дня зададут их отношениям ритм, за три дня невозможно ничего испортить… А если у них все получится в три дня, то он подарит им еще один… и еще один…

– Нет, я готов посвятить старой подруге ветреной юности кучу свободного времени…

Варя запрокинула беспечно голову, встряхнув кудрями: Яр обожал этот жест.

– Я сейчас же возьму отгул на три дня, – заявила она.

В первый день они без конца бродили по центру, заходили пить кофе, засиживались за стаканом вина, ели грузинскую-русскую кухню, и Варя рассказывала ему о своей работе: она устроилась переводчиком и – с португальским (редкость редкостная!). И, боже ж мой, какой кайф быть среди НОРМАЛЬНЫХ людей, ведь эти мормоны… В общем, она никогда не думала, что на свете так много идиотов! Только там она поняла, что раньше была окружена умными и высокообразованными «человеками», принимаемыми ею как данность: с их культурой речи, поведения за столом… Как ей не хватало их разговоров с Яром, их регулярных выходов в театр, на концерт, на выставку, на модное европейское кино… Конечно, она много читала (в том числе кучу муры, за которую ей стыдно перед Оушеном!), но этого было недостаточно! У Каравая была его работа, а у нее была только Аглаша…

Стоп! Яр наткнулся на новое имя, и что-то в ее интонациях заставило его похолодеть. Кто такая Аглаша? Ах, ведь, верно, он не в курсе! Аглаша – это ее единственная и обожаемая дочь, Аглая Каравай! Она обязательно его с ней познакомит, когда у Яра будет время заскочить к ним домой… Яр на секунду потерял нить беседы.

Аглая Каравай.

Неужели все его планы об их совместном будущем полетели к чертям? Неужели Каравай достал его и после развода, поманив приоткрытой дверью, за которой – Его ребенок?

Окиянин внезапно встал, прервав самого себя на какой-то фразе.

– Что случилось? Мы уже уходим? – удивилась Варя.

– Мы едем смотреть на Аглаю Каравай, – ответил Яр.

В такси они молчали. Варя слегка хмурилась, не совсем понимая его внезапного порыва. Яр же ехал напряженный, еще не оправившись от удара судьбы. Все его расчеты были неверными и, следовательно, ненужными…

Аглая Каравай встретила его в Вариной старой квартире, полной таких знакомых запахов, игр светотени от окон кухни на стене коридора, оклеенного все теми же обоями.

Сама же Аглая была… Варей. Варей, которую он помнил по ее детским снимкам (один из них он однажды даже украл, и до сих пор тот хранился где-то у него дома). Кудри Аглаи вздымались пухом над по-детски крутым лбом, глаза смотрели внимательно, руки были в пластилине.

– У тебя есть конфета? – спросила маленькая Варя вместо приветствия.

Яр покачал головой, но потом, что-то вспомнив, стал рыться по карманам – в одном из них он нашел мятный леденец, из тех, что раздают в самолетах. Он протянул его девочке.