Ирина Тарасова - На земле и на небе

Катя просыпалась долго. Утром, чуть рассвело, она приоткрыла глаза и увидела рядом спящего Дмитрия. Он лежал на боку, подложив ладонь под щеку, и тихо посапывал. Таким покоем и уютом веяло от его большого тела, что ей нестерпимо захотелось дотронуться до него. Он, почувствовав ее рядом, улыбнулся, не открывая глаз, обнял ее и притянул к себе. Катя удобно примостилась на его плече, сон опять заволок ее сознание. Она наслаждалась яркими картинами своих утренних видений: ей снилось море.

Она чувствовала, как теплые, упругие волны ласкают ее, и она с радостью предоставляет свое тело этой ласке. Клокочущее, горячее желание зародилось в ней. Руки Дмитрия обняли ее сзади, и она почувствовала его жаркое дыхание на своей щеке. Он раздвинул ее ноги и вошел в нее нежно и требовательно… Море бушевало, захлестывало пеной. Волны качали ее, рвали на части, и она получала бешеное наслаждение от этой жесткой борьбы со стихией. Но вот огромная волна накрыла ее с головой, и крик вырвался из ее груди…

— Любимая моя, успокойся.

Ласковый шепот привел ее в сознание, и Дмитрий погладил ее по голове:

— Тебе было хорошо?

Она, не открывая глаз, кивнула и опять погрузилась в сон.

Дмитрий сел на кровати и долго с любовью и нежностью смотрел на нее, потом встал, потягиваясь, и пошел в ванную. Приняв душ и накинув на еще влажное тело полосатый махровый халат, он направился в детскую. Ксюша уже не спала, она стояла у окна и смотрела на улицу.

— С добрым утром, Ксюшенька.

Она повернула чуть припухшее ото сна лицо, широко улыбнулась и бросилась ему на шею:

— Доброе утро, папочка.

Дмитрий даже вздрогнул от этого слова, но девочка, как будто почувствовала его неуверенность, еще раз поцеловала его и вопрошающе-утвердительно повторила:

— Ведь ты теперь мой папа. Правда?

И столько затаенной надежды было в ее взгляде, что Дмитрий понял, что он не сможет причинить ей боль, ответив отказом, и отторгнуть ее бескорыстную любовь.

— Конечно, доченька, — ответил он и в благодарность получил такой лучисто-счастливый взгляд, что опять повторил, чтобы еще раз насладиться столь дорогими звуками простого, звонкого слова:

— С добрым утром, дочка.

Девочка, как будто получив то, что она ожидала, тут же отпустила его и опять подбежала к окну.

— Что ты там выглядываешь, Ксюша? — спросил он, подходя ближе.

— Там Рекс гуляет, — ответила она.

Дмитрий тоже подошел к окну и увидел, как их сторож в нелепой шапке-ушанке и потертом тулупе, — из тех, что выдают солдатам, когда они заступают в караул, сидит на корточках и беседует с собакой.

— Пап, — Ксения подняла на Дмитрия глаза, — смотри, как Рекс внимательно слушает. Интересно, что этот старичок ему наговаривает?

«Бедный старик, — подумал Дмитрий, единственное существо на свете, что смогло его понять и полюбить, — это чужой пес. Родные дети не захотели примириться с его чудачествами и выгнали старика на улицу, как только тот сделал им дарственную на свою вдовую квартиру». Дмитрий вздохнул. Хорошо, что тому повезло, и попался на его пути он, который и пристроил его охранять их элитный дом. Прокопий Сысоевич работал у них и сторожем, и дворником, и сантехником. Он имел покладистый характер и не пил, что было, конечно, немаловажным достоинством. Единственной его страстью были книги, которые он читал подряд без разбору, так что детективы у него спокойно соседствовали с философскими трактатами, а любовные романы — с астрономией. Может, сейчас старик рассказывает собаке что-то интересное из вновь прочитанного, вроде волновой теории света или размышляет по поводу влияния растений на эмоциональное состояние человека.

— Папа, может, позовем Рекса? Я соскучилась, — попросила Ксюша.

— Сам придет, видишь, он на работе, дом помогает охранять, — ответил Дмитрий серьезно, — и нам надо за дело браться.

— А тебе сегодня тоже на работу? — с тревогой спросила девочка.

— Нет, сегодня у меня выходной, но завтрак готовить надо. Так что помогай.

Девочка с удивлением посмотрела на него: завтраку них в семье всегда делала мама. Но, натолкнувшись на строгий взгляд, поняла, что с сегодняшнего дня правила могут быть и другими.

— А мама еще спит? — спросила Ксюша, поеживаясь.

— Спит.

— Ладно, — снисходительно сказала девочка, — пусть спит. Ведь мы с тобой вдвоем можем справиться, ведь мы уже большие, правда?

— Правда, особенно ты…

Но он не успел закончить фразу. Девочка без труда прошмыгнула мимо него и побежала на кухню. Ее легкое тельце в желтой фланелевой пижамке только мелькнуло в коридоре. «Она еще совсем малышка, худенькая, как цыпленок, и такая же беззащитная», — подумалось Дмитрию.

Катерина вскоре проснулась и присоединилась к ним. Дмитрий был, конечно, старшим и распоряжался всеми кухонными бытовыми приборами: кофеваркой, где варилось кофе; миксером, где взбалтывались ингредиенты для омлета; тостером, откуда выпрыгивали поджаренные кусочки хлеба. Вскоре они, сидя за накрытым клетчатой скатертью столом, впервые завтракали в новой квартире все втроем.

Потом Ксюша засобиралась на улицу, ей не терпелось поиграть с Рексом.

Дмитрий и Катерина остались одни. Они не спеша завершили завтрак, разговаривая о каких-то малозначащих вещах и наслаждаясь той легкостью, что всегда бывает от настоящей близости. Слова были невесомыми, прикосновения нежными, а взгляды излучали счастье.

Дмитрий подошел к Кате, обнял за плечи и поцеловал, чуть касаясь губами нежной шеи:

— С добрым утром, любимая.

Катю охватило теплое чувство, на глаза набежали слезы. К ней никто так не относился. Родители воспитывали ее в строгости и дисциплине. В их семье не принято было желать ни доброго утра, ни спокойной ночи. Иногда в каком-то инстинктивном порыве Катя обнимала свою мать, но, встречая лишь холодный, отчужденный прием, отстранялась, чувствуя неловкость. Катя полюбила одиночество, тихую музыку и чтение, но и это в их семье не поощрялось. Поэтому мать записывала ее в какие-то школьные кружки и каждый год до четырнадцати лет отправляла в детские лагеря, что было для Кати настоящей пыткой. Ей казалось, что весь мир наполнен какими-то запретами, бестолковыми правилами, глупой суетой, и она старалась отделить в этом неприветливом мире свой потайной уголок и населить его воображаемыми персонажами.

И теперь то, о чем она только мечтала, стало реальностью. Или нет? Или она только гостья в этой чудесной сказке?

Она опять начала сомневаться.

— Катюшка… — Дмитрий придвинул стул, присел напротив и взял ее руки в свои. — Катенька, я не знаю, что было в твоей жизни. Потом когда-нибудь ты мне все расскажешь… Но сейчас, милая, хорошая моя, я прошу только об одном. Поверь мне. Раздели свою жизнь на две половинки «до» и «после». И зачеркни все, что было «до». Прошлое может убить, если не сумеешь его забыть.