Барбара Вуд - Танго с Бабочкой

— Если бы я сказал тебе отдать носовой швартов, как думаешь, ты смогла бы это сделать?

— Легко, — ответила она, оглядывая яхту. — Нос. Это заостренный или тупой конец?

Они мгновение смотрели друг на друга, затем Билл засмеялся и сказал:

— Ладно, пойдем, я тебе все покажу.

Он коснулся ее локтя, когда следовал за ней в каюту, расположенную внизу, и, дойдя до последней ступеньки, Труди была приятно удивлена.

Эта маленькая яхта «Каталина» была явно вторым домом для Билла, бассейнового водопроводчика. Прямоугольные окна были закрыты занавесками из ситца; часть стены была увешана картинами; подушки с морскими мотивами были разложены на обитом тканью сиденье, похожем на скамью; крошечная кухня сияла и искрилась, а над раковиной висела кленовая подставка со специями. Книжные полки были встроены в стены и забиты книгами в мягкой обложке, бестселлерами и журналами. Там был даже маленький портативный телевизор, зажатый в углу, где стена встречалась с низким потолком. Каюта выглядела жилой и пахла чистотой, и Труди задалась вопросом, были ли холодильник и буфеты заполнены провизией для долгой поездки.

— Так чему я обязан такой чести? — спросил он, стоя рядом с ней в тусклом и тесном пространстве.

Она избегала смотреть на него.

— Ну, ты же приглашал меня, — ответила она, просматривая корешки книг. «Происхождение Африки», — сказала она, достав и полистав книгу в мягкой обложке. — Я читала это в университете. Очень хорошая книга. Ты читал «Поисковую гипотезу»?

— Да.

— Что ты думаешь об этом?

— Я не согласен с ним.

— Ты знаешь, — проговорила Труди, потянувшись и положив книгу на место, ее рука случайно коснулась его, — есть женщина в Беркли, Ребекка Канн, которая считает, что, изучая митохондриальную ДНК, мы можем полностью проследить родословную человечества назад к единственной женщине…

— «Дети Евы», — сказал Билл. — Я видел показ на канале «Нова». — Самая неправдоподобная теория из всех, что я когда-либо слышал. Но предполагаю, что ты согласна с ней.

Труди наконец обернулась, чтобы посмотреть на него. Он стоял так близко, что она могла видеть золотые пятнышки на коричневой радужке и морщинки от смеха в уголках его глаз.

— Мне кажется у нас нет единого мнения ни по одной теме, — спокойно произнесла она.

— Ты думаешь?

Он посмотрел на нее сверху вниз. Эти сине-зеленые глаза трогали его каждый раз.

— Почему ты… — начал он мягко, — почему ты задеваешь мои чувства, когда никому другому это не удается? Почему я все время думаю о тебе, хотя эти мысли просто сводят меня с ума?

— Ну, ты ужасно сердишь меня. Все вы, мужские шовинисты, одинаковы…

А затем он целовал ее, и она целовала его в ответ, и они вдруг стали говорить своими телами то, что никакие слова не могли выразить.

В то время как человек из отряда охраны пристани помещал штрафной талон на ее ветровое стекло, потому что на ее бампере не было необходимой наклейки, разрешающей парковку, в то время как переносная рация офиса Билла пикала, игнорируемая, в кармане его джинсов, которые были свалены в куче одежды на полу, Труди получила сильное потрясение: Билл был опытным любовником.

Он действовал медленно и нежно, зная, где коснуться, где коснуться снова; где поцеловать и как; он читал ее неуловимые сигналы; он не пытался подталкивать, вынуждать или торопиться, он гармонично двигался вместе с ней, пока она не стала задыхаться от страсти и не захотела сказать, что любит его. Когда он достал презерватив и быстро и осторожно надел его, как всегда поступали парни в «Бабочке», Труди была удивлена. И затем она перестала удивляться, потому что это так сочеталось с тем, каким он был внимательным любовником.

Они закончили на маленькой кушетке, задыхающиеся и потные, их руки были переплетены, и они говорили то, что, как они оба внезапно поняли, они давно хотели сказать друг другу. Билл хотел знать все о Труди с момента рождения, и она хотела все рассказать ему. Они говорили о строительном бизнесе и как они могли бы объединить свои компании и расширить их радиус. Они говорили о плавании на «Каталине» в следующие выходные, сразу же, как только будут закончены береговые работы вдоль Тихоокеанского побережья, и о художественной выставке доколумбового периода, которая открывалась в окружном музее Лос-Анджелеса на следующей неделе и на которую они решили отправиться вместе. А затем он начал снова заниматься с ней любовью, в то время как яхта мягко поднималась и опускалась вместе с волнами.

Труди закрыла глаза, крепко прижалась к нему и подумала: «Вот оно. Я нашла реального мужчину. Я больше не нуждаюсь в „Бабочке“»…

Когда сенатор прошел сквозь ворота для прибывающих международного аэропорта Лос-Анджелеса, он был немедленно окружен телекамерами и репортерами.

— Каковы шансы Дэнни Маккея теперь, сенатор? — спрашивали все.

Старик улыбнулся под своей ковбойской шляпой и сказал:

— Я верю в своего зятя. Вы, парни, знаете, что Дэнни Маккей является служителем Бога. Мы уладим это в ближайшее время, чтобы продолжить дело по введению его в кабинет президента в Белом доме! — Он сел в лимузин и уехал, улыбаясь и приветственно махая рукой.

Но, оставшись один в гостиничном номере с Дэнни, старик закричал:

— Что здесь, черт возьми, происходит?!

Дэнни не выглядел, как обычно, симпатичным и уверенным в себе. Уже прошло три дня со времени появления первой новости в печати, и вместо того чтобы затихнуть и стабилизироваться ситуация все больше накалялась. Он не спал прошлые две ночи, и это было видно по нему.

— Черт меня побери, если я знаю, сэр. Я готов поклясться, что за всем этим стоят демократы.

— Не обвиняй проклятых демократов, мой мальчик! Я хочу знать, как тебя угораздило оказаться владельцем публичных домов и кинотеатров, демонстрирующих порнофильмы! А теперь еще и трущобы, господи боже мой!

Газетами был усыпан весь гостиничный номер. На первой странице каждой из них помещалась статья, содержащая последнюю грязь о Дэнни Маккее: вместе с «Королевскими фермами», его частной компанией, он приобрел целый квартал трущоб в центре Лос-Анджелеса. Газетные фотографии обветшалых, находящихся в аварийном состоянии арендуемых квартир сопровождались рассказом о сутенерах, шлюхах и наркоманах, живущих в загаженных крысами и тараканами зданиях.

— Я говорю вам, сэр, — сказал устало Дэнни. — Я просто не мог ездить по всей стране и исследовать каждую малюсенькую компанию, куда я делал инвестиции. Я купил «Королевские фермы» у Беверли Хайленд. Вы осведомлены о ее репутации, сэр, она не могла знать об этих вещах. И она, конечно, не передала бы компанию мне, если бы знала.