Фиона Вуд - Дикая жизнь

– Как насчет интересных историй у костра? – предлагает Холли, и ее злорадная улыбка кажется кровавым оскалом.

– Нет! Я ужасно боюсь страшилок. Извини.

– Мне тоже не очень интересно. Пожалуй, я спать.

– Погоди! – останавливает ее Холли. – А что, какао варить не будем?

Холод стоит такой, что мы заливаем кипятком сухофрукты как горячий «десерт», варим какао и жарим маршмеллоу.

– Расскажи про себя, Лу, – просит Холли.

– Да нечего рассказывать.

– Ты ведь перешла сюда из государственной школы?

– Да.

– Ну и как оно? Это только чтобы закончить учебу, или как? Последние два с небольшим года в частной школе лучше, чем ничего?

– Холли!.. Не обращай на нее внимания – она просто не понимает, что это грубость, – уверяю я.

– Знаешь, что на самом деле грубость? Сидеть пнем и даже не пытаться поддержать разговор, – возражает Холли. – Ну же, попробуй. Ты встречаешься с кем-нибудь? Спортом занимаешься? Живешь в Мельбурне? А где именно? Почему выбрала нашу школу?

Лу отвечает ей долгим взглядом. Неужели думает, кинуться в драку или нет? Ой, Лу, нет, лучше не надо – она кусается. И потом, мне ужасно не хочется оказаться между двух огней.

– Я спать. Спокойной ночи, – объявляет она.

Но уходит не сразу.

– Я ни с кем не встречаюсь. Живу в Фицрое. Я перешла сюда из школы, в которой все было в порядке, только потому, что моя мама здесь училась, и дедушка тоже приезжал сюда. А вообще это не твое дело.

Мы с Холли спускаемся к ручью за водой для умывания, хотя стоило бы сделать это, пока было еще светло. Оставлять объедки и следы пищи на ночь не полагается, чтобы их запах не привлек внимание какой-нибудь жуткой живности вроде лесных крыс (фу!) и поссумов. Я цепляюсь за руку Холли: любая, даже самая жалкая защита лучше, чем никакой – от убийц-маньяков с топорами, выслеживающих школьниц в лесу, пьяных охотников, потрясающих ружьями, и мумифицированной злобной нежити разных эпох, только и поджидающей нас в чернильно-черной темноте за границами круга, очерченного лучом фонарика.

А Холли ни капельки не боится. Мама часто повторяет, что отсутствие страха – признак неразвитого воображения, особенно когда меня дразнят за то, что я порчу остальным вечеринки с ночевками, наотрез отказываясь смотреть ужастики. Но это просто она хочет меня утешить. На самом деле я нисколько не сомневаюсь, что у Холли хорошо развито воображение. Просто ей даже в голову не приходит, что с ней может случиться что-нибудь плохое .

Мы набираем воды в складной таз и идем обратно.

– Зачем ты цепляешься к Лу?

Я завожу разговор, только чтобы немного отвлечься и успокоиться.

– Она даже не пытается вписаться в компанию, – отвечает Холли звенящим от возмущения голосом – таким хорошо петь «На медведя мы идем». А мне в темноте хочется говорить шепотом, на случай, если кто-нибудь нас слышит , но подруге на это начихать. – Пусть скажет спасибо, что сюда попала. На этот семестр вообще не пробиться. Мою подругу Пенни из Сент-Кэт не взяли, а ее отец тоже ездил сюда. И на самом деле Лу с кем-то встречается. У нее в книге закладка – полоска с фотками из будки, а на них она и какой-то лузер, и оба в одинаковых очках. Она часто на нее смотрит.

– Это не наше дело.

– Нет, наше, если она живет с нами.

Фонарик выхватывает из темноты пару блестящих глаз, и я визжу. Холли тоже. Остаток пути мы бежим, проливая почти всю воду. Добравшись до палатки, мы хохочем, причем я – не столько от того, что мне смешно, сколько от истерического ужаса.

– Какая же ты трусиха, Сиб!

Мы заражаемся друг от друга смехом, как бывало раньше тысячу раз, и смеемся, пока не наворачиваются слезы.

– Тише вы! – кричит Лу из палатки.

Несмотря на то что здесь, наверное, нет живности размером больше птиц, мелких сумчатых, крупных поссумов и, может, одного-двух кенгуру валлаби, костер кажется настолько необходимой защитой от диких зверей, что я лишь скрепя сердце даю ему прогореть до углей.

Зарываюсь в пуховый спальник, все мышцы и сухожилия, какие только у меня есть, ноют, а нос мерзнет. Не припомню, чтобы мне когда-нибудь требовалось вытянуться и выспаться больше, чем прямо сейчас. Но я так привыкла перед сном слышать вертолеты, уличный транспорт, звон бьющегося стекла, басы с вечеринки за пару кварталов от нас, хлопанье автомобильных дверец, пьяные ссоры и громкие прощания, что новый репертуар звуков на сон грядущий озадачивает. Хрустят сучки, шуршат листья, скрипят деревья, грохочут камни, воинственно орут поссумы, топают какие-то ночные хищники, ухают совы. В общем, жуть.

среда, 17 октября

Тащусь обратно с мыслью: один есть, осталось два… один есть, осталось два. В смысле, похода с ночевкой. И клянусь себе, что больше ни за что не стану связываться с Холли.

Никак не могу решить, то ли Сибилла настолько привыкла к тому, что подруга постоянно подкалывает ее, и просто не обращает внимания, то ли суперспособность Холли – умение сдобрить вредность ровно такой дозой юмора, что ей все сходит с рук.

Если топать и топать часами, тупо переставляя одну ногу за другой, поневоле попадешь в ритм. А к ритмичным движениям, видимо, прилагаются правильные мысли, и мои мозги выбрали свою любимую, хорошо утоптанную тропу.

Если бы мы с Дэном и Эстель не разговорились о pain au chocolat [12] Булочки с шоколадом ( фр. ). , Фред не пытался бы удержать и руль, и два бумажных пакета из «Ле Бон Матан».

Если бы ему не назначили дополнительное занятие по кларнету после уроков, потому что экзамен был уже на носу и ему требовалось порепетировать вместе с аккомпаниатором, он бы не опаздывал.

Если бы мы не договорились встретиться у меня.

Если бы он не поехал по Брансуик-стрит.

Если бы водитель грузовика не свернул за кофе в неподходящий момент.

Если бы удар пришелся в лоб, а не в висок.

Если бы его ремешок шлема был затянут потуже.

Если бы как раз в том месте не оказалось паркомата.

Если бы Дэн не перешел в мою школу.

Если бы Фред не понравился мне с первой же встречи.

Если бы ему не понравилась я.

Если бы я так и не встретилась с Фредом.

Если бы он так и не встретился со мной.

Если бы мы никогда не…

Эстер называет такое мышление «непродуктивным». Мой разум в силу собственных причин предпочитает игнорировать это здравое замечание. (Наверняка мать и отец Фреда, а также его мачеха думают так же: если бы он не поехал к Лу в тот день и в то время…)

Если довести цепочку этих мыслей до логичного заключения, то и вылезать из постели не стоит – это если послушать Эстер.

А по мне, как раз то, что надо.

Побыть мертвой тоже было бы то, что мне надо, но…

Но как сказал Дэн, мы – единственные, у кого остались достоверные воспоминания о Фреде.