Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

С самого утра мне позвонила Ева и поздравила с началом отношений. Я никак не могла понять, о чем она говорит, пока не открыла ноутбук уже на работе, попивая кофе. Я привыкла к своему темпу жизни — утро, душ, мотор машины, работа. Сегодня сумасшедший день, и клиентов не становилось меньше, несмотря на то, что это были будни.

— Донна, — спросила одна из моих работниц. — Что я должна с ней делать? Ее лицо совершенно не подходит.

— Подними наверх волосы, — ответила я. — И закрой дверь с другой стороны, — я включила видео и почувствовала нарастающую злость. — Черт! Как он меня бесит! — прорычала я, стуча рукой по столу.

Я взяла телефон и спустила в гараж, набирая номер единственного человека, который знает историю.

— Эм, ты где?

— В офисе, — ответила она. — Что-то случилось?

— Да. Я еду.

— Хорошо. Будь осторожна.

Я вдавливала ногу в педаль газа и злилась на саму себя. Я думала, что он мог оказаться другим. Почти вбежав в офис, даже не поздоровавшись с новой помощницей за стойкой, я открыла дверь и заперла её за собой на замок.

— Что случилось? — спросила Эмили, направляясь ко мне.

— Я видела интервью.

— Воду или покрепче?

— Я за рулем, — отмахнулась я. — Ты смотрела его?

— Да, милая, — ушла она делать кофе. — Не люблю кофе этой новой девушки.

— Так почему не уволишь?

— Я почти не работаю сейчас, — пожала плечами подруга. — Все тут теперь Кристофера.

— Он мне нравится, — сказала я чуть слышно. — Адам. Но я не могу быть с ним по определенным причинам.

— Ты никого не хочешь, в этом вся проблема, — перебила Эмили. — Дело не в Адаме, а в том, что ты думаешь, что все мужчины такие, как он, но на самом деле это не так.

— То есть, ты думаешь, что Адам Майколсон другой? Каждая третья женщина Нью-Йорка побывала с ним, и он точно не мой единственный.

— Что он сказал?

Я взяла ноутбук Эмили и включила тот момент, где говорилось обо мне.

«Когда вы встретились?»

«Почти три года назад».

«И она сразу влюбилась в тебя?»

«Посмотрите внимательно, и скажите, как можно это не любить?»

«Что вы всегда носите с собой, когда вместе с Донной?»

«Презервативы. Поверьте, без них с ней вообще невозможно выходить из дома, да и в дом нет смысла заходить.»

«У вас надолго, или как всегда, обычная интрижка?»

«Обычно я не отвечаю на такие вопросы, но скажу, что она только моя и больше ничья».

Я выключила эту пародию, снова выругавшись сквозь зубы.

— Я больше никуда не пойду с этим идиотом. Возомнил черт знает что о себе.

— Он не так плох, — принесла она кофе.

— О твоем муже не сочиняют истории по всему Нью-Йорку.

— Нет, не сочиняют, — засмеялась она. — Сопротивляться настырным красавчикам — наша специальность, Донна.

— Что это за улыбка во весь рот, Эм? Я даже не знала, что у тебя столько зубов. И моя специальность — тройной сэндвич, мороженое и пицца, а не всякие там Адамы.

— Ты из-за прошлого боишься настоящего.

— Ты уверена, что выбрала правильную профессию?

— Брайан тоже это спрашивал.

— Прокатишься со мной?

— День, когда я откажу тебе, будет последним в моей жизни, — нежно улыбнулась подруга.

— Спасибо тебе.

— Никогда не благодари меня. Мы с тобой до конца.

Мы поехали на гоночную автостраду. Получать кайф от езды я научилась благодаря Эмили. Езда помогала ей, и однажды, когда она посадила меня за руль механики, я научилась справляться с гневом. Я одиночка. Я всегда была настолько одна, что об этом даже не говорили.

— Наперегонки? — прокричала Эмили, опуская стекло машины.

— Давай.

Мы сорвались с места. Это не только отвлекало от мыслей, но также заряжало адреналином и помогало справиться со всем дерьмом, которое окружает. Прошлое навсегда остается с нами, и не важно, это шрам от побитой коленки или от прошлых отношений. На втором повороте я обошла Эмили, правда ненадолго, как и всегда. Она выигрывала, и машина для нее — не просто страсть. Это её слабость, и в этом она сильна. Мы выровнялись вскоре, но Эмили снова обогнала меня на четвертом повороте и дошла до финиша.

— Я хороша, да? — засмеялась она, выходя из своего мустанга. Я улыбалась и также вышла из машины. — Так что насчет Адама?

— А что насчет Адама?

— Может, попробуешь?

— Смысл?

— Когда ты последний раз была на свидании?

— Не помню, — отмахнулась я, не говоря ей о вчерашнем. — Они мне не нужны.

— Конечно нужны, они всем нужны.

— Нет, — села я на капот. — У меня есть мама, вы, работа, любимая квартира, машина, уважение и деньги. Зачем мне мужик, который будет отбирать у меня личное пространство и дышать моим воздухом? Кроме того, ты знаешь, что перемены сбивают меня с толку.

— Я так же думала, пока в моей жизни не появился Брайан. Он никогда не говорил об этом, хоть знает сам, но как только я увидела его, моя «идеальная жизнь», — показала она кавычки в воздухе, — полетела к чертям.

— У тебя помутнение рассудка на фоне фрустрации.

— Или ты просто сопротивляешься обаянию Адама, — сказала она, посмеиваясь.

— О, поверь, особого труда мне это не стоит.

Ночное одиночество — самая страшная вещь на земле, которую человек может испытывать из-за жалости к себе. И пусть в твоей жизни все идеально, и тебе нравится так называемая «свобода», но с наступлением ночи все меняется. Камнями заваленная душа становится слишком досягаемой, и накопления сумасшествия в сердце начинают съедать тебя из-за недостатка любви. Одиночество отбирает сказку без спроса, делая этот мир еще более чудовищным в глазах человека.

Адам позвонил и сказал, что приедет. Не скажи он этих слов в интервью, я бы пустила его в дом и позволила влезть мне под кожу. Но после того, как я пытаюсь не появляться на обложках много лет, он влез туда, куда не следовало, и я снова не хотела его видеть.

— Придурок, — сказала я, проходя в прихожую.

Подойдя к двери, я распахнула ее и напоролась на взгляд голубых глаз Адама.

— Я ненавижу тебя, — сказала я, сверля его взглядом. — Мы никогда не будем вместе.

— Если ты высказалась, можно я войду?

— Нет! — ответила я со злостью.

— Я все равно войду, — усмехнулся он.

— Тебя приличию учили, Майколсон? — спросила я, когда он взял меня за талию, продвигая в прихожую.

— Да. В детстве у нас была гувернантка и она пыталась, но, когда мне исполнилось четыре, поняла, что все равно человека из меня не сделать, — ответил он, шагая прямиком на кухню. — Ты такая сексуальная.

— Тебе и палка будет сексуальной, если у нее будет вагина.

— Одевайся, — достал он содовую из холодильника.

— Куда? — нахмурилась я.

— Одевайся.

— Никуда я с тобой не поеду.

Он приблизился ко мне, и мое дыхание снова сбилось. Каждый раз, когда мы оставались наедине, меня словно парализует, но в то же время я чувствую покой. Я привыкла видеть все либо черным, либо белым, и непосредственность Адама меня изумляла и даже приводила в ступор. И теперь все чаще, когда этот человек молчал, я задавала себе вопрос: «А что, если?..»