Скай Уоррен - Заключенный (ЛП)

Мой твердый член упирается в джинсовую ткань. Я освобождаю его, прижимаюсь к ее бедрам, привожу ее в нужное положение, управляю ею. Я всегда двигаю ее тело так, как того хочу. Раньше я ненавидел, когда она называла меня пещерным человеком, но больше нет. Да, я затянул ее за волосы в свою пещеру, и я не отпущу ее.

Я погружаюсь в нее, трахая. Это сладкое облегчение. Она пульсирует вокруг меня, измотанная интенсивностью движений.

Она хнычет.

— Грейсон…

Кровь кипит в моих ушах, я втягиваю носом воздух. Это уже слишком, и единственный способ, которым я могу успокоить себя, это облизывать, посасывать и кусать ее грудь, делая ее розовой.

— Еще...

Я качаю головой, все еще слегка удерживая ее сосок, пойманный зубами. Я похож на зверя с добычей. Она никогда не сможет освободиться от меня. Никогда не сможет спрятаться от меня, ни в газете, ни в своих книгах, ни где-либо еще.

Мои яйца взрываются. Я в секунде от того, чтобы кончить. Я не в состоянии сдержаться, поэтому максимально использую это. Хватаю ее за бедра, и она оборачивает ноги вокруг меня. Затем я поднимаюсь и раскачиваю ее обеими руками, врываясь в ее влагалище самым грубым и холодным способом.

Она сокращается вокруг меня. Ее киска течет по моему члену. Руки хватают меня и крепко сжимают. Губы посасывают кожу на моей шее, и я даже не уверен, что она осознает это.

Она как дикая штучка в моих руках, вовлекает меня в свое удовольствие, топит меня в нем. Я кричу, когда мой член освобождается в нее, смешиваясь с ее влажностью. Я еще сильнее сжимаю ее зад, используя ее тело, чтобы излить последние капли своего удовольствия. Я нависаю над ней, покрывая неаккуратными поцелуями шею, ухо. Затем отстраняюсь и смотрю на нее.

Когда-то она ненавидела меня, но то, что я вижу в ее глазах сейчас, — это не ненависть. Даже не страх.

Это любовь.

Я не заслуживаю ее любви, но, так или иначе, она у меня есть. Я вообще ее не заслуживаю, но она моя. Красивая и умная. И такая чертовски сильная. Как будто вселенная подарила мне ее, чтобы перечеркнуть все остальное дерьмо. И я думаю, что если бы мне пришлось пройти через все это снова, зная, что в конце она будет здесь, будет моим призом, я бы сделал это. Я бы сделал все что угодно, лишь бы она так на меня смотрела.

Мое дыхание замедляется.

— Я знаю, что ты пытаешься разобраться со своей частью истории для газеты, но мне нужно было трахнуть тебя.

Простая правда.

Эбби садится, запускает руки в мои волосы и смотрит на меня глазами шоколадного цвета.

— Я знаю.

— Я не хочу мешать тебе закончить.

Ее взгляд смягчается.

— Все в порядке. Теперь я знаю, что написать.

— Ты думала о газете, пока я трахал тебя?

Ее улыбка слегка порочная. Полная огня. Мой любимый вид ее улыбки.

— Совсем немного.

Ее очки по-прежнему на ней. Иногда мне нравится, когда она снимает их. Иногда мне нравится ломать их, и тогда нам приходится покупать новые. Иногда мне нравится, когда она носит их. Они немного покосились после того, что мы только что делали. Я поправляю их, так же поступаю с ее волосами и ее телом. Мне нравится прикасаться к ней.

— Какую часть ты выбрала?

— В этой части я написала о нас в машине, сразу после побега, когда ты дотронулся до моей щеки. Ты коснулся меня, потому что хотел. Потому что мог.

— Всегда, — говорю я.

— Именно эту часть я выставлю. День твоего побега.

Я ощущаю ее слова кожей, каждым нервом, они освещают меня изнутри.

— День, когда я сделал тебя своей.

— В этот день я тоже сбежала. Просто тогда я еще не осознавала этого.

Она улыбается.

Костяшками пальцев я провожу по линии ее челюсти. Я никогда раньше никого не подпускал так близко, когда все желания и потребности человека стоят выше собственных. Иногда меня пугает, насколько глубоки мои чувства.

— Помнишь, что ты сказала? Когда кто-то рассказывает их историю, это помогает им исцелиться. Делает их цельными.

Она приподнимает брови.

— И сразу после этого ты сказал, что некоторых людей невозможно исправить, — она дразнит меня. — Они никогда не смогут быть цельными.

— Возможно, я ошибался. Не в части про излечение, а в том, что человек всегда может стать цельным. Я знаю это, как факт. Знаю это по личному опыту.

Она смотрит на меня, пойманная серьезностью моего тона. Она знает, что я больше не говорю об историях, точно так же, как знает то, что принадлежит мне, что я всегда буду защищать ее, даже если нам придется разобраться с еще более серьезным ублюдком, чем губернатор.

Она перемещается и прижимается к моей груди. Я закрываю ее своими руками, словно стеной, от целого мира.

КОНЕЦ

Заметки

[

←1

]

Романист, публицист, драматург, активный борец за права человека, отчасти последователь Мартина Лютера Кинга.