Мария Акулова - Любовница

Все снова повторяется, Артем снова купил ему билет на самолет, завтра, Яр снова летит в Киев, снова латать возникшие вдруг на неприкрытых тылах дыры. Но сегодня он собирался сделать то, чем не удосуживал себя раньше — предупредить об отъезде собственную пленницу.

— Спасибо, малышка, не знаю, что бы я делала без тебя, в доме столько народу, а попросить-то толком не у кого… — Саша улыбнулась, снимая с предплечья Глаши рукав аппарата, измеряющего давление, чуть пониженное, но не смертельно.

— Не за что, может, вы полежите? А я пока накрою? — девушка со страхом посмотрела на поверхность стола, уставленную всем, чем только можно, такое впечатление, что Графира собиралась накормить ужином роту солдат.

— Не выдумывай, вот посижу немного, и снова буду как новая монета, и ты посиди со мной, пожалуйста, — Глаша отобрала у девушки из рук аппарат, отложила в сторону, — я хотела с тобой поговорить… — женщина взяла в свои теплые ладони Сашины.

Девушка моментально напряглась. Она представляла, о чем может зайти речь, и не была готова обсуждать это ни с кем, ни с Глафирой, ни, кажется, даже с Ярославом.

— Слава — он очень сложный человек, ты ведь и сама это знаешь, правда?

Саша кивнула. О да. Очень. Если бы у человека мог быть вкус, если бы мы судили по вкусу, то Самарский для нее остался бы не идентифицированным, в нем была и горечь и соль, и кислота, а еще была сладость, где-то глубоко.

— Я понимаю, он хорош собой, сама была бы девочкой, такой как ты, влюбилась бы, он умный, честный, добрый, сложно не поддаться чарам, но Саша, ты уверенна… Ты уверенна, что ты готова к серьезным отношениям с ним?

От неожиданности, у Саши чуть не отпала челюсть, а свои попытки отводить взгляд, девушка попросту забросила, уставившись на собеседницу.

— Мне кажется, вы все не совсем правильно понимаете, я… Мы… Ну мы… Это… В общем, боже, как сложно… Мы с Ярославом Анатольевичем, с Ярославом… В общем нет никак отношений. Нет.

— Как? — теперь уже Глаша округлила глаза, выпуская девичьи руки из своих, — ну вы же, вы…

Кажется, выражать сегодня собственные мысли словами, обеим было сложно, приходилось полагаться на мимику, жесты и способность собеседника читать эти самые такие путанные мысли.

— Нет, мы не… Ну в смысле да, но это не совсем то, о чем подумали вы, — такая их манера разговора грозила запутать обеих, сделав глубокий вдох, Саша повторила женщине то, что решила для себя, — я тут временно, надеюсь, скоро вернусь домой, и все. Я сделаю все, чтобы больше не пересекаться с Ярославом Анатольевичем никогда.

В комнате повисло напряженное молчание. Саша переваривала то, что сама же и озвучила, а Глафира пыталась сопоставить услышанное со своими собственными представлениями. Кажется, слишком застаревшими.

— А Слава знает о таких твоих планах? — ответить Саша не успела.

— Каких планах? — Самарский появился в проеме, словно из ниоткуда, прошел в кухню, а потом сделал то, от чего Саша чуть не рухнула с табурета. Подошел к ней, положил руку на талию, чуть склонился, поцеловал. Просто поцеловав в щеку, так, будто делал это по три раза на день.

Саша думала, что больше Глафиры, ее сегодня удивить не сможет уже никто, Самарскому удалось невозможное. Медовые глаза посмотрели на мужчину, как на умалишенного. От шока, она даже забыла попытаться отлепить от себя его руку.

Утром, снова проснувшись и вспомнив, что было ночью, стало стыдно. В этот раз уже вряд ли можно было списать на алкоголь, стресс или напор Самарского, она сама его хотела, очень. И от этого еще обидней.

— Кажется, не знает… — Глафира усмехнулась, поднимаясь с места, она даже не злилась на прервавшего их Яра, более честного ответа, она не добилась бы, а так — получила наглядную демонстрацию, — у меня все готово, я накрываю? Сашенька, ты же с нами?

Саша пребывала в полнейшем ступоре, она не могла понять, что ей говорит Глафира, что Глафира говорит что-то ей, что Глафира говорит в принципе, она неотрывно следила за тем, как вновь какой-то неправдоподобно милый Самарский приближается, а рука, покоившаяся до того на талии спускается ниже, проникая под ткань джинсов.

— Нет! Я не голодна, — его действия оказались протрезвляющими, девушка соскользнула с табурета, надеясь смыться с кухни как можно быстрее, иначе… Такой Ярослав пугал ее подчас еще больше прежнего, в том она видела то, чему нужно и можно сопротивляться, а этот был явно опасней.

Убежать ей не дали. Яр преградил путь, совершенно не стесняясь насвистывающей какую-то песенку Глафиры, прижал к груди, а потом, Сашино ухо обжег шепот:

— Поужинай со мной, малышка. Заодно обсудим, что же именно ты сделаешь, чтоб со мной не пересекаться…

Он услышал кусочек их разговора случайно, искал Сашу, чтоб сообщить об отъезде. Самарский не собирался тратить время на помпезный ужин, слишком многим сейчас была забита голова, но увидев девушку, передумал. В конце концов, он ведь и правда завтра снова улетает.

— Я не голодна, правда, — неуверенная попытка отодвинуть от себя мужчину и осознание того, что это не просьба вовсе, это предложение без права отказаться.

— Накрой на троих, Глаша, пожалуйста, — точно не просьба.

— Дети-дети… — покачав головой, Глафира направилась в столовую. Что бы там ей не говорила Саша, да и тот же Ярослав, она-то была уверенна на все сто — эта история не закончится так просто, как нарисовала у себя в воображении девушка.

А потом был ужин. Настоящая такая совместная трапеза. Стол достаточно длинный, рассчитан на внушительных размеров компанию, вряд ли тут такая собиралась, но как объяснила Глафира, в дань уважения к прошлым хозяевам, она сама попросила Яра ничего не менять в особняке. Если они расселись бы на разных концах стола, чтобы слова долетали до собеседника, пришлось бы кричать. А беседа была, практически непрерывная, непринужденная и живая.

— А ты помнишь, как я ставила будильник, когда ты играл, чтоб потом ровно столько же времени давать на игру в волейбол? — Глафира отложила уже приборы, любовно смотря на Самарского.

— Помню, я никогда не любил волейбол, Глашенька, прости, просто обожал видеть твою реакцию, когда я говорю, что пианино — это ерунда… — Яр рассмеялся, бросая мимолетный взгляд на Сашу.

А она… Она вот уже час, не меньше, пребывала в полнейшем шоке. Сидела, смотрела в собственную тарелку, перекладывая содержимое с места на место, и не могла понять, совершенно не могла понять, свидетелем чего в данный момент является. Это было так правильно, так нормально, напоминало милый семейный ужин, сына и матери, когда она то и дело бросает на чадо умиленные взгляды, а он с немой благодарностью наминает невероятно вкусные блюда. Саша следила за этим, боясь даже пошевелиться, будто ее бы заметили и выгнали из идиллии, за которой она подглядывала. А еще больше убивало всякую логику то, что эта идиллия принадлежала Самарскому.