Мария Акулова - Наследница

— Ты попал, Самарский.

— Заткнись! — Эдуард рявкнул на вдруг ожившего Светличного так, что тот даже отступил. — Я надеюсь, мы поняли друг друга, Ярослав Анатольевич. Полагаю, на поминальный обед вас не ждать?

Не сказав больше ни слова, Яр развернулся в сторону ворот. Он хотел доказать свою невиновность. Очень хотел. Иначе, прахом пойдет все — бизнес, жизнь, имя. Но еще больше оградить от всего этого Сашу.

Ярослав ушел, оставив Сашу наедине с собой. Она точно знала, что его в квартире нет, каким-то образом чувствовала, а вот встать и проверить права ли — не было сил. Весь остаток этих самых сил она потратила на свою последнюю тираду, не принесшую никакого результата. Скала, непробиваемая скала досталась ей в противники. Его самообладание не могло пробить ничто, ни слово, ни действие, ни чувство. И она ему все равно не поверила. Не понимала, зачем он это сказал, но верить отказывалась.

Закрыв глаза, девушка в сотый раз представляла себе одно и то же. В отца стреляют, он сползает на землю, а потом, когда она уже не может увидеть, что происходит за стеной из людей, его спасают. Спасают по разному, иногда люди там, иногда уже скорая, это не важно. Главное — что его спасают.

Вспомнив кровавые следы на асфальте, увиденные лишь мельком, Саша почувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота. Добежать до туалета силы были всегда, появлялись из ниоткуда и так же пропадали, стоило опуститься на холодный кафель в ванной.

Нет. Кровь — это не верный признак смерти. Даже при ужасных кровопотерях людей спасают. Значит, и его спасли.

Поднявшись с пола, Саша заставила себя вернуться в спальню, чтобы снова лечь, снова устремить взгляд в потолок или закрыть глаза вообще, а потом думать-думать-думать, пока опять не станет тошно, в прямом смысле. В комнате творился полнейший кавардак, в последнем приступе бешенства, она перевернула все вверх дном. Относительно свободной оставалась лишь кровать. Еле плетясь обратно к ней, Саша наступила на что-то твердое. Не обратила бы никакого внимания, но висящий под потолком телевизор вдруг заработал.

«Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность?»

Посреди экрана стояла девушка, которой, кажется, даже мигать не надо, так широко у нее открыты глаза. Тон абсолютно будничный, словно она каждый день просвещает людей о подобном. Застыв на месте, Саша продолжала смотреть на экран, не до конца еще осознавая, что же там происходит.

«Проститься с большим человеком для города, пришли многие известные люди, бизнесмены, политики, артисты.»

Картинка меняется, на фоне идущей куда-то толпы журналистка останавливает мужчину. Саша даже не сразу вспомнила, где и когда его видела — какая-то шишка из Министерства.

«— Это большая утрата, сложно сейчас найти человека, готового с такой же самоотдачей положить жизнь на осуществление мечты десятков тысяч семей. Мы приложим все усилия, чтобы убийство было расследовано быстро и эффективно.»

Картинка снова меняется, огромная гора цветов, бордовых роз, закрывает собой б о льшую часть экрана.

«Мы приносим свои соболезнования семье Константина Титова, будем следить за дальнейшим развитием событий в этом, несомненно, резонансном деле.»

Гора цветов начала тускнеть, а вот на первый план вышла фотография… Папа фотографировался так для какого-то журнала, Саша сейчас уже не вспомнит даже для какого. Стоит вполоборота, одна рука в кармане, а другая вольно спускается вдоль туловища, на лице — беззаботная улыбка, которая появлялась лишь на «нужных» фотографиях. А правый нижний угол опоясан черной лентой.

«А мы переходим к новостям культуры…»

— Боже, — Саша выдохнула слово, опять оседая на пол. Он не просто погиб, его похоронили. Ее отца похоронили. Зарыли в землю, оставив только память…

— Саша, все хорошо? — из-за двери послышался голос Артема.

— Да, — да, все, несомненно, хорошо. Ведь хуже быть не может, а значит, вот сейчас будет лучше… Или сейчас… Или, может, сейчас?

— Тебе что-то принести?

— Нет.

Мужчина по ту сторону двери замялся, не решаясь ни войти, ни оставить ее в покое.

— Я могу войти?

— Нет. Не надо. Я сплю, — Саша нащупала давящий в колено пульт, выключила телевизор. Наверное, именно этот звук привлек внимание Артема.

— Если что-то надо — зови, — постояв еще пару секунд под дверью, он отошел, так и не решившись заглянуть.

Сколько литров слез она выплакала уже в этих стенах? Больше, чем за всю свою никчемную жизнь. Ребенок, брошенный родной матерью, ради любовника. Дочь, недостойная отца, неспособная удовлетворить его не слишком-то и заоблачные требования. Неудачница в отношениях, учебе, жизни в целом. А теперь, еще и оторвавшаяся от якоря лодка. Якорь был ей не по размеру, мощный, способный выдержать по меньшей мере фрегат, не то, что какую-то дырявую лодочку, якорь, который никогда не даст течению унести тебя в открытый океан, где слишком опасно. Он был, а теперь его нет.

Она пыталась делать вид, что это неправда все дни, проведенные тут. Пыталась так старательно, что смогла поверить, а теперь… Отец умирал сейчас для нее уже во второй раз. Только теперь не было поблизости Самарского, которого можно ненавидеть и одновременно хвататься за него, как за последнюю надежду. До крови прикусив кулак, Саша молча разрыдалась.

Как же больно, кажется, все внутри выжигается, печет, разъедает. Всепоглощающая желчь распространяется из груди по всему организму и нет сил с ней бороться, а главное — желания нет. Хочется умереть, если он умер, хочется пойти следом, за своим якорем. Отрываясь, он проделал огромную дыру в дне лодки, ей самой не выжить, а воды слишком много, чтоб получилось вычерпать ее ладошами. Как же больно…

Уже за воротами кладбища, Ярослава настигла еще одна встреча. Дима, как назло куда-то подевался, а разыскивая друга, Яр натолкнулся на пристальный взгляд приближающегося Данилова.

— Ну и что вы устроили? — он явно не считал нужным церемониться с потенциальным убийцей.

— Я спешу, если у вас что-то важное, вызывайте к себе.

— Вызову. Не сомневайтесь. Только понять хочу, вы правда не понимаете, что вам светит или это такая защитная реакция? Зачем вы все усложняете?

— Конкретно, — Яр зло блеснул глазами на мужчину.

Черти что, Николай всегда пытался слушать свой внутренний голос, он практически никогда не ошибался в своих суждениях, и вот теперь почему-то хотел помочь этому самоуверенному придурку и одновременно дать по голове за то, что он так упирается.