Татьяна Алюшина - Тот, кто назначен судьбой

Ему предстояло много дел, и все срочные. Первым из них было оборудование защищенного от дождя и холода пространства для себя и дяди Миши.

Вообще-то на дворе стоял июнь, но Дальний Восток и предгорье делали этот летний месяц крайне непредсказуемым – от жары до осенней промозглой сырости. До сих пор природа стабильным теплом не баловала и средняя температура около двадцати сменялась дождливыми двенадцатью-пятнадцатью, опускаясь ночами весьма ощутимо. К тому же собирался дождь, а Куликова надо бы в тепле держать.

Саргин обустроил что-то наподобие чума – нашел три тонких, но длинных деревца-плавника на берегу, поставил их на землю и, перекрестив верхушками, закрепил на корневище. Одной из стен «чума» стала палатка Стеши, с других сторон Тим настелил на установленные ветки большой кусок полиэтилена, который нашел у Куликова в рюкзаке, и его непромокаемый прорезиненный брезентовый плащ. Заткнул дыры между стволом и галькой мокрыми вещами, оставил небольшое отверстие в «крыше» сооружения, перенес в его центр костер, грамотно разжег и повесил котелок с водой, собираясь приготовить себе ужин и натопить «дом». Пристроив в переплетении корней включенный фонарик, направил его свет на Михаила Евгеньевича и приступил к самому главному.

Сначала разрезал и осторожно снял с пострадавшего сапоги, раздел, с уважухой отметив, что дед пользуется кальсонами – мудрое для тайги решение, переложил уже голого Куликова на туристический коврик Степаниды и начал внимательно осматривать тело.

Голова разбита в двух местах – кость не выворочена, но трещины явно есть и кровит до сих пор сильно. Сотрясение мозга наверняка очень сильное. Промыл и забинтовал.

Так, что дальше мы имеем? Ребра – два справа поломаны, и пара трещин на других, видимо, деда о камни потоком правой стороной серьезно так приложило. Внутренние кровотечения под вопросом. Хоть его и мутузили нещадно ногами те козлы, но душегрейка овечья – она как броня, честное слово, из кондовой такой, задубленной кожи, да еще мехом плотным внутрь, вот и сработала как амортизатор, глуша силу удара и в реке уберегла от несильных ушибов, хотя все тело в наливающихся синяках и порезах.

Так, что еще: левая рука сломана, правая – кость выскочила из плечевого сустава, вправил. Правая нога переломана в нескольких местах, левая вроде ничего. Перетянул плотно грудную клетку пострадавшего его же рубахой, побродил уже в полной темноте с фонариком по берегу, нашел подходящие деревяшки, сделал временные лубки на руке и ноге и привязал разорванной на полоски майкой.

Сделал парочку уколов из запаса, который всегда брал с собой в поездки, зная, что прав Славин – к нему и мужикам его профессии и на самом деле частенько притягивает ситуации, в которых требуется помощь разного рода, в том числе и медицинская. Так что кое-что из рабочего полевого арсенала Тимофей имел с собой всегда. Вот пригодилось, и еще неизвестно, что впереди.

Укутал Куликова в термоодеяло, достал второе и обмотал ему ноги, а сверху укрыл сухой курткой Степаниды.

Надо же – хмыкнул и покачал головой – Степанида! И дадут же такое имечко человеку. Кто только придумал? Правда, Стеша клево звучит и идет ей, пожалуй, можно и еще что-нибудь придумать сокращенное от Степаниды.

Он сварил себе кашу из найденной у Куликова разбухшей пшеничной крупы в пакете, набравшей воды во время «сплава» – ничего, так даже лучше, быстрей сварится, добавил в нее курагу и топленое масло, это уже из запасов Степаниды, и наварил побольше, чтобы и на утро осталось для них двоих. Деду пока, до полного обследования в больнице, лучше не есть ничего.

Поел с удовольствием, проверил старика, прослушал пульс, потрогал лоб, вроде без температуры. Развесил все мокрые вещи вокруг костра. А на двух воткнутых в землю палках пристроил туристические ботинки девушки, полностью расшнуровав и вывернув язычки. Высохнут.

Расстелил возле Михаила Евгеньевича свой спальник, снял разгрузку, положил под голову рюкзак, рядом с рукой пистолет, укрылся своей ветровкой и улегся спать в тепле и в возможном уюте, в данных условиях, разумеется.

Ночью пошел обещанный дождь. В дыру наверху практически вода не заливалась, ибо сделал ее Саргин грамотно – наискось, а вот на стыках полиэтилена и плаща просачивалась влага, но текла по бокам, не затрагивая ни сохнущих вещей, ни спальных мест.

Тимофей спал привычно вполглаза. Пару раз дядя Миша приходил в себя, что-то говорил, стонал и снова впадал в беспамятство. Саргин его проверял, укутывал, когда он раскрывался, подкидывал в костер дрова и снова ложился отдыхать.

Рано утром, чуть после рассвета, Тимофей проверил Куликова, подбросил еще дровишек в костер, проверил Степаниду, которая спала в том же положении, в котором он ее уложил, и, казалось, даже не дышала. И выбрался из «чума», прихватив с собой полотенце и пакет с умывальными принадлежностями. Дождь лил плотным потоком, явно не собиравшимся прекращаться, а зарядившим надолго.

Бросив на небольшой камень у воды полотенце и пакет, Тимофей отправился обследовать местность вокруг, поднялся на косогор, пробежался вдоль реки, нашел место, где спуск-подъем был совсем невысоким, вернулся, сделал на берегу несколько упражнений и, раздевшись догола, сиганул в ледяную воду залива.

А хорошо! Бодрит, зараза!

Выскочил шустренько, растерся полотенцем, быстро оделся, умылся и пошел будить народ. Ну, хотя бы тот народ, который может проснуться.

Просыпалась она тяжело. Никак не могла разлепить веки и понять, почему и зачем ее тормошат. Первое, что Стеша смогла осознать, прежде чем проснуться окончательно, что у нее нет никаких сил, чтобы пошевелиться.

И распахнула глаза и увидела склоненное над ней лицо незнакомого мужчины.

– Вы кто? – просипела Степанида.

– Мы что, начали историю с опознаванием заново? – весело спросил он.

И она его узнала. По вот этому голосу и усмешке, звучащей в нем, даже когда он говорил серьезно, а еще по странному ощущению, которое почувствовала вчера краем сознания, – некого тепла и какой-то радости узнавания, что ли. Не помнит точно – как росчерк мысли на грани осознанности.

– Тимофей, – вспомнила Стеша, – друг Славина.

– Ну, вот и разобрались, – улыбнулся мужчина и объяснил свое вторжение в ее отдых: – Степанида, как ни жаль, но вам надо вставать. Вода в реке прибывает, и нам желательно поскорей уходить отсюда.

– Да, – согласилась она, не сделав ни намека на попытку двигаться. – Но я, кажется, не могу шевелиться.

– Сейчас посмотрим, – бодро заявил он, расстегнул молнию на спальнике, распахнул его и принялся доставать ее оттуда, как бабочку из кокона. – Давайте-ка попробуем сесть для начала.