Татьяна Алюшина - Тот, кто назначен судьбой

Конечно, он выбрал мансарду, без вариантов!

Пространство сеней оказалось как бы разделено на две зоны – над меньшей, у входа, не было второго этажа, и в высоту она простиралась аж до потолочных балок крыши, а над большей частью расположилась мансардная комната, отделенная деревянной стеной, к двери которой вела солидная стационарная лестница с перилами. Кровать, помимо своих внушительных размеров, как и говорил Славин, оказалась очень удобной, имелись еще комод и небольшая тумбочка.

Тимофей лежал на спине, закинув руки за голову, и чувствовал странное спокойствие и ожидание чего-то светлого и искрящегося, некой еще непонятной радости, интриги, как ждешь в детстве будущий праздник. И это было настолько для него незнакомое странное чувство, теплое и будоражащее одновременно. И он точно знал, что связано это его душевное состояние с девушкой с загадочным именем Степанида, спящей исцеляющим сном прямо под ним, на первом этаже в своей комнате.

Никогда Тим подобного не испытывал и сильно удивлялся себе.

Пахло сухими травами, яблоками, прогретым смолистым деревом, и, разумеется, по всем законам вредности к вечеру дождь прекратился, и в большое окно в скате крыши над кроватью открылось во всей красе непостижимое черное небо, переливаясь светом мириад звезд и величественно протекающим по нему Млечным Путем.

И было так хорошо и необычно, что Тим за пару секунд до того, как окунулся в сон, подумал, что, наверное, такие чувства испытывают дети в счастливом детстве.

С девушкой Степанидой Тимофей столкнулся на следующее утро в кухне, после того как, сделав легкую пробежку в удовольствие, совсем немного размявшись и приняв душ, отправился завтракать.

– Почему вы встали? – наехал он недовольно на «пациентку». – Кажется, вам предписан постельный режим, а мы с Василием Трофимовичем почти клятвенно обещали докторам следить за исполнением всех их рекомендаций.

– Да все нормально. У меня так уже было, однажды я сильно переутомилась, нанервничалась, и поднялась очень высокая температура, но стоило поспать денек, и все сразу прошло.

– У вас была не просто высокая температура, а зашкаливало за сорок всего полтора суток назад, к тому же вы сильно истощены! – отчитывал ее Саргин.

– Я чувствую себя намного лучше, честное слово, и мне просто необходимо было принять душ! – объяснила она.

– Вам надо было позвать меня, вы могли упасть! – строго выговаривал ей Саргин.

– И что, вы бы меня снова мыть принялись, теперь в душе? – с большим любопытством поинтересовалась Степанида.

– Да. Хотя бы волосы помыть я бы вам помог, – мгновенно представив, как бы он «помог» ей мыться в душе, гаркнув на себя мысленно, пошел на попятную Тимофей, невольно проворчав: – Голова бы закружилась, упали бы и разбились.

Ну, вообще-то она и закружилась, тут мужчина был прав, несколько смущенно подумала про себя Степанида. Слабость у нее еще присутствовала вполне ощутимая, но не искупаться было просто невозможно, а уж голову вымыть так и подавно – Стеше казалось, что она чувствует жирную корку на теле и волосах, образовавшуюся после многочасового потения от температуры.

Голова сильно закружилась, и Стешке пришлось держаться одной рукой за стойку душа, а второй как-то мыться. С грехом пополам справилась. Посидела, передохнула, оделась в чистое и с остановками еле дошкандыбала до кухни. А тут вот герой-спасатель Тимофей Саргин, в свободное от работы время подвизающийся в строгие сиделки для девиц.

– Спасибо большое за заботу, – поблагодарила она вполне искренне и призналась: – Но я помню, как вы рассказывали медикам, какие процедуры проводили и что кололи нам с Михаилом Евгеньевичем. Мне ужасно неловко, что вы меня голую обтирали там в избушке. Я даже не знаю, как с вами разговаривать от этой самой неловкости.

– Нормально разговаривать, – разрешил он. – Это была необходимость, и поверьте, в тот момент меня мало интересовал факт вашей обнаженности, важнее всего было срочно сбить температуру.

– А я еще не успела поблагодарить вас за наше спасение, – серьезно произнесла она, глядя ему в глаза. – Меня и дяди Миши. Если бы не вы, мы бы пропали. Совсем пропали. Оба. Спасибо вам огромное.

– Мы это с вами уже обсуждали, Степанида, – напомнил Саргин. – Не сомневаюсь, что вы бы справились самостоятельно. Отдохнули и что-нибудь да придумали бы обязательно.

– Наверное, но выдержал бы такое спасение дядя Миша – большой вопрос, – задумчиво произнесла девушка.

– Вам надо срочно пойти и лечь, Степанида, – строгим тоном напомнил Тим.

– Да ладно вам, Тимофей! Неужели вы и на самом деле могли подумать, что я буду валяться в постели целый день? – наигранно-упрашивающе протянула она. – Я же тяжести не тягаю, не бегаю и не скачу, а сижу себе тихонько и чаек попиваю. Целебный, кстати, как раз для успокоения нервов, специальный сбор. Это деревенские женщины для меня вчера принесли. Хотите? В том смысле, что нервы успокоить.

– Не шалят пока, – усмехнулся он, отчего-то перестав сердиться на нее. – Ладно, скажите уж, вы будете завтракать? – не стал настаивать на срочном исполнении своего распоряжения Тим. – Поскольку я вчера подписался в ваши сиделки, то готов приготовить что-нибудь.

– Да? – подивилась Стеша и поспешила радостно согласиться: – Давайте тогда действительно позавтракаем.

– А потом вы ляжете, путь хоть на диване в гостиной перед телевизором, и весь день будете лежать, – безапелляционным командирским тоном заявил Саргин.

– Обещаю! – подняла она ладонь вверх, будто клялась, и улыбнулась.

Он смотрел на девушку и чувствовал, как внутри растекается тепло от этой ее удивительной улыбки, оказавшейся совершенно очаровательной – задорной, бесшабашной, какой-то девчоночьей, делавшей ее моложе. Вообще, как ни удивительно, Саргин только теперь рассмотрел ее внешность. Раньше все больше всматривался в ее лицо, стараясь определить, в каком состоянии она находится и как себя чувствует. А тут вот посмотрел по настоящему, по-мужски.

Очень светлая кожа, длинные, черные, густые и немного вьющиеся волосы, высокий лоб, бровки такими изогнутыми правильными луками, носик с милой горбинкой, полные губки, округлый подбородок и ясные удивительные темно-синие глаза. Не красавица, симпатичная, интересная, даже притягательная, но не красавица. И эта ее улыбка, преображавшая, придававшая ее облику искристости, просто излучавшая свет.

– М-да! – констатировал свой явный интерес и притяжение к девушке Тимофей и отдал себе мысленно команду – готовить, а не о ее прелестях задумываться с намеком на более близкое продолжение общения, а перед глазами все стояло ее девичье тело и великолепная грудь.