Вероника Генри - Долгий уик-энд

Костюм со вчерашнего вечера валялся на полу. Она подняла его, придирчиво осмотрела. Черная льняная юбка измята; пиджак выглядит чуть лучше. Анжелика попыталась разгладить ткань рукой – безрезультатно. Придется утюжить. Если она не будет одета с иголочки, Клэр взбесится. В «Приюте у моря» главенствует стиль. Все в отеле требует внимания и тщательного ухода: от простыней из египетского хлопка до сверкающих хромом и стеклом ванных комнат, где краны и зеркала полируются мягкой тряпочкой. И не дай бог схалтурить!

Хорошо, что Анжелика теперь правая рука управляющей и больше не должна заниматься черной работой – разве что весь персонал вдруг уволится. Она восприняла новую должность с восторгом, хотя радость несколько поблекла, когда выяснилось, что повышение почти не повлияло на зарплату.

– Прибыль сейчас оставляет желать лучшего, – пояснила Клэр, глядя на помощницу большими честными глазами. – Но если лето выдастся удачным, ты обязательно получишь премию.

А если не выдастся? Живя в Пеннфлите с самого рождения, Анжелика отлично понимала, что пасмурное, дождливое лето окажется для курортного бизнеса приговором. Учитывая высокие налоги, «Приют» вряд ли долго продержится на плаву. Роскошь – это, конечно, хорошо, однако платить больше двух сотен за ночь?.. Да, нужна настоящая жара, иначе отелю не протянуть и до конца лета, его ждет банкротство.

А это уже будет полный крах. Особенно для Анжелики, которая только-только начала вставать на ноги. В гостинице ей безумно нравилось, она жадно училась. Работа помощницей управляющего доставляла удовольствие, а не просто служила средством получения денег, как раньше. И если бы Анжелике пришлось застрять в родном Пеннфлите до конца жизни – а пока ничто не предвещает обратного, – застрять в «Приюте у моря» она совсем не против.

До чего же отель не похож на ее дом! Анжелика с отвращением обвела взглядом ванную. Древняя розовая сантехника потрескалась, кругом грязь. Джефф попытался соорудить импровизированный душ, подсоединив к кранам резиновый шланг, но толку от конструкции не было – рукав оказался коротким. Анжелика теперь редко пользовалась своей ванной. Она выясняла, какой номер «Приюта» свободен и ждет уборки, и в рабочий перерыв тайком, но с удовольствием там купалась. Ей нравились тугие струи падающей воды, пышущее паром тепло, травянистый аромат розмарина, которым пах бесплатный гель для душа, толстые белые полотенца…

Здорово было бы жить так всегда… Некоторым это дано. Не все пойманы в западню, как она. Ловушка для Анжелики, по крайней мере, захлопнулась не по ее вине. А вот у друзей… У наивных, глупых друзей, которые загнали себя в угол, решив жить на детское пособие. Сами себя обвели вокруг пальца. Взвалили на плечи ребенка – и что? Богаче от этого они не стали. Обитают в засаленных квартирках, едва сводят концы с концами. Жизнь без будущего.

Конечно, теоретически Анжелика может уехать из Пеннфлита хоть сейчас. Только как решиться на побег? Быть эгоисткой – совсем не в ее характере. В этом она пошла не в мать.

Анжелика посмотрела в зеркало на аптечном шкафчике, висящем над раковиной. Молочно-белая кожа; глаза ярко-голубые, хотя и небольшие; черные шелковистые волосы спадают на плечи, лоб прикрывает прямая челка; большой рот с полными губами. Без макияжа – ничего особенного, что очень полезно для работы, позволяет слиться с фоном. Но с приходом ночи Анжелика, вооружившись черной подводкой для глаз, накладными ресницами и ярко-красной помадой, создавала себе лицо, которое невозможно забыть. Жаль только, оценить некому.

Впрочем, есть один человек… Но он – табу.

Она прогнала непрошеные мысли и сгребла в охапку одежду. Длинные ноги легко снесли ее по ступенькам вниз, в кухню. Анжелика достала из-за холодильника гладильную доску, разложила ее с громким треском, не обращая внимания на Джеффа, который внимательно слушал по радио сообщение о пробках на дорогах. Он – курьер, ему важно знать, начались ли праздничные заторы.

– Завари нам чай, Джефф, – ласково пропела она, включая утюг и поворачивая терморегулятор на полную мощность.

О мусоре лучше молчать. Если признаться, что заметила безобразие на газоне, придется наводить там порядок. А так и на работу опоздать недолго. Пусть разбирается мать, когда соизволит вылезти из постели. Ей все равно больше нечем заняться.

Джефф, не моргнув глазом, протянул руку, налил в кружку темно-коричневой мути из нержавеющего заварочного чайничка, плеснул из картонной коробки молока и любезно протянул Анжелике.

– Спасибо.

Она поднесла чашку ко рту и скривилась – чай оказался едва теплым.

– Фу, гадость какая!

– Где чайник, ты знаешь, – отмахнулся Джефф.

Из утюга с сердитым шипением вырвался пар, и Анжелика резко отставила кружку.

– Да ладно. Завари свежего. Ты же это любишь.

Джефф закатил глаза, поднялся и неуклюже проковылял к чайнику. Выглядел он отвратительно: огромный живот обтянут заправленной в джинсы футболкой с эмблемой виски «Джека Дэниелса», на поясе – пряжка с позолоченным орлом. Прибавьте к этому жидкий сивый хвостик и козлиную бородку… Анжелику передернуло. И что мать в нем нашла?

Впрочем, понятно что. Доброту. Джефф – нудная до жути страхолюдина, зато с отзывчивым и мягким сердцем. Он делает для матери все (разве что мусор в контейнер не бросает), и Анжелика очень ему благодарна, ведь это значительно облегчает ей жизнь. Пусть толстяк выглядит страшнее атомной войны и одевается как чучело – все равно он в миллион раз лучше последнего кавалера матери.

Анжелика имела привычку утюжить свою одежду в одном нижнем белье, нисколько не стыдясь своего вида. К сожалению, предшественник Джеффа решил этим воспользоваться и ее облапил. Она схватила его руку, придавила к гладильной доске и прижала к ладони наглеца утюг. Раздалось шипение горящей плоти, следом – мучительный разъяренный вопль. Мужик пришел в себя через несколько секунд.

– Ах ты, чокнутая корова! Да я на тебя полицию натравлю! Это ж телесное повреждение. Боже! – Он рванул к раковине, открыл кран с холодной водой. – Засужу!

Анжелика смотрела на него спокойно.

– В суде признают самооборону, – ответила она.

На шум спустилась Труди.

– Отвези меня в больницу! – Он протянул матери многострадальную ладонь. – Она мне утюг на руку поставила.

– На ту самую руку, которую ты засунул мне в трусы, – бесстрастно заметила Анжелика. – И хватит ныть. Не такой уж он был горячий, на «Синтетике» стоял. – Тогда она еще работала не в «Приюте у моря», а в булочной.

– Нечего гладить в одном белье! – крикнула мать.

– Это и мой дом тоже! – огрызнулась Анжелика. – Захочу – хоть голышом гладить буду!