Дэвид Левитан - Каждый новый день

– Таких, как я, больше нет, – возражаю я.

В его глазах снова что-то вспыхивает:

– Не сомневайся, Эндрю, ты не один такой. То, что ты не похож на других людей, еще не означает, что ты единственный .

Я не знаю, о чем он говорит. Я не хочу знать, о чем он говорит.

– Взгляни на меня, – приказывает он.

И я смотрю.

Смотрю прямо в эти глаза и понимаю. Вот теперь я понимаю, о чем он говорит.

– Меня вот что удивляет, – продолжает он. – Меня удивляет, что ты до сих пор не научился задерживаться дольше чем на один день. Ты и понятия не имеешь, какая мощь в тебе заложена.

Я отступаю от него.

– Вы не отец Пул, – говорю я, не в силах сдержать дрожь в голосе Эйнсли.

– Сегодня я – это он. Вчера я тоже был им. А завтра – кто знает? Я должен оценивать ситуацию и решать, что мне лучше всего подходит. Я не собирался пропускать нашу встречу.

Он открывает для меня дверь в новый мир. Но я уже понимаю, что мне не понравится то, что я за ней увижу.

– Есть гораздо лучшие способы организовать свою жизнь, – продолжает он. – Я могу их тебе показать.

Да, я вижу в его глазах понимание. Но и угрозу. А еще – мольбу. Как будто внутри его отец Пул и он пытается меня предостеречь.

– Отстаньте от меня, – говорю я, поднимаясь с места.

Кажется, его это забавляет:

– Я ведь тебя не трогаю. Просто сижу тут и разговариваю с тобой.

– Отстаньте от меня! – уже громче повторяю я и начинаю рвать блузку на груди, так что пуговицы разлетаются во все стороны.

– Да что…

– ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! – пронзительно кричу я, и в моем крике слышны и рыдания, и призыв о помощи.

Как я и рассчитывал, Натан все слышит (конечно, он подслушивал). Дверь резко распахивается, и на пороге гостиной появляется Натан. Как раз вовремя, чтобы увидеть меня – в разорванной блузке, и Пула – с кровожадно горящими глазами нависающего надо мной.

Моя ставка была на то, что для Натана вопросы приличий и морали далеко не на последнем месте. Это я вынес еще из пребывания в его теле. И хотя он сейчас явно напуган, вместо того чтобы захлопнуть дверь и сбежать или хотя бы сначала выслушать Пула, он кричит ему: «Что вы делаете?» – и, как того требуют приличия, придерживает дверь, чтобы я успел выскочить. Пока я бегу от входной двери к машине и сажусь в нее, он не выпускает из дома его преподобие (или кто там скрывается под его личиной). Чтобы задержать Пула, ему приходится применить силу, в результате чего я выигрываю несколько решающих секунд. Так что к тому времени, когда Пул выбегает на лужайку, мой ключ уже в замке зажигания.

– Нет никакого смысла убегать! – кричит Пул. – Ты еще захочешь меня найти! Все остальные уже вернулись!

Весь дрожа, я завожу мотор, шум отъезжающей машины заглушает его вопли.

Я не хочу ему верить. Хочу думать, что он актер, шарлатан, жулик.

Но когда я пристально смотрел в его глаза, я видел, что там, внутри, кто-то есть. И я узнал его точно так же, как Рианнон узнавала меня.

А еще я увидел опасность.

Я увидел того, кто играет в эту игру по своим правилам.

Едва отъехав, я сразу же начинаю жалеть, что не задержался у Натана на несколько лишних минут, чтобы послушать, что скажет еще преподобный Пул. Вопросов у меня теперь гораздо больше, чем прежде, а у него могли быть на них ответы.

Но если бы я остался на эти несколько минут, не знаю, сумел бы я оттуда впоследствии сбежать или нет. И Эйнсли пришлось бы драться с Пулом так же, как Натану, если не более ожесточенно. Не знаю, что Пул сделал бы с ней – что мы с ним сделали бы с ней, – если бы я остался.

А он вполне мог и солгать. Мне приходится напоминать себе об этом.

Я не единственный .

Это пока не умещается в голове. Значит, могут быть и другие. Они могут ходить в ту же школу, что и я, учиться в том же классе, жить в той же семье. Но нам приходится так тщательно скрывать свою тайну, что выяснить это нет никакой возможности.

Я вспоминаю того парня из Монтаны, чей рассказ так напоминает историю, в которую попал Натан. Правда ли то, что он рассказал? Или это была ловушка, которую расставил Пул?

Есть и другие .

Это может все изменить.

Или не может изменить ничего.

По дороге к дому Эйнсли я начинаю понимать, что у меня появился выход.

На следующее утро Дэррил Дрейк выглядит очень рассеянным.

Я хожу на занятия и вроде бы говорю то, что нужно и когда нужно. Но друзья Дэррила постоянно намекают, что он под кайфом. Во время тренировки по легкой атлетике он никак не может собраться, и тренер снова и снова делает ему замечания.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Саша, подружка Дэррила, когда тот подвозит ее домой.

– По-моему, сегодня я где-то в другом месте, не здесь, – отвечает он. – Но завтра я вернусь.

Остаток дня и вечер провожу за компьютером. Родители Дэррила целый день на работе, брат – в колледже; поэтому в моем распоряжении весь дом.

Мой рассказ – главная на сегодня тема на сайте Пула. Это испорченная версия того, что я поведал Натану, – в нем полно несообразностей. Непонятно: то ли это Натан пытается что-то скрыть, то ли Пул меня к чему-то подталкивает.

Покинув его сайт, узнаю в Сети все, что могу, о преподобном Пуле. Информации не так уж и много. До того как прогремела история с Натаном, он, кажется, не озвучивал свои мысли насчет одержимости дьяволом. Я смотрю на его фотографии, сделанные до и после этого события, стараясь обнаружить разницу. Но Пул на всех выглядит одинаково. Из-за того что изображение плоское, глаза трудно разглядеть.

На этом сайте я прочитал все рассказанные истории, стараясь обнаружить там себя, найти таких же, как я. Снова Монтана: два свидетельства. Есть и другие, похожие на правду, если верить тому, на что намекал Пул: один-единственный день – срок, предельный только для начинающих, и он может быть каким-то образом превышен.

Конечно, это то, чего я хочу. Оставаться в одном и том же теле. Вести одну и ту же жизнь.

Но в то же время – это не то, чего мне хочется. Потому что я не могу не думать о том, что происходит с человеком, в теле которого я мог бы остаться. Он (или она) просто мгновенно исчезают из жизни? Или первичная душа изгоняется и затем ей приходится жить, перепрыгивая из тела в тело? То есть, по существу, мы просто меняемся ролями? Не могу себе представить более печальной ситуации, чем когда ты, прежде живший в одном теле, вдруг обнаруживаешь, что не способен задержаться ни в каком другом теле дольше одного дня. У меня, по крайней мере, есть утешение, что я не знал другой жизни. Я бы, наверное, удавился, если бы меня вдруг вот так выкинуло и я потерял бы все, чем дорожил.

В ящике меня ждет письмо от Натана. Он пишет, что очень сожалеет о случившемся вчера. Он решил, что отец Пул хочет мне помочь. А сейчас он уже ни в чем не уверен.