Барбара Картленд - Таинство любви

К платью герцог заказал также изящную кружевную вуаль, прикрывавшую лицо и голову Анны и прижатую маленьким венком из оранжевых цветков.

Анна была без букета, который прислал ей герцог, вместо этого она держала в руке молитвенник с украшенной перламутром обложкой, который, как предположил герцог, должен был принадлежать его сестре.

Он обратил внимание на то, как высоко и гордо держит голову Анна — она не опустила глаза, как это обычно делают невесты, приближаясь к алтарю и жениху.

Нет, она смотрела сквозь вуаль прямо перед собой. Как хотелось герцогу узнать, о чем она думает в эту минуту!

Началась служба, которая, поскольку жених и невеста принадлежали к разным конфессиям, оказалась очень короткой.

Затем епископ тепло поздравил новобрачных, и от его искренних слов герцогу стало немного стыдно.

Ведь эта свадьба была в первую очередь очередным актом мести Клеодель, и герцог не мог не вспомнить слова Маргариты, желавшей Анне встретить такую же любовь, какая была у нее самой с Артуром Лэнсдауном, пока тот трагически не погиб.

— Я буду добр к ней и дам ей все, что она пожелает, — поклялся перед епископом герцог, точно зная, что на самом деле поступает совершенно неправильно.

Выйдя после венчания из церкви с державшей его под руку Анной, герцог обнаружил, что сестра собирается немедленно отправить их в Париж.

— Карета подана, Ворон, — сказала леди Маргарита. — Мне остается лишь пожелать вам всего самого доброго. Я буду непрестанно молиться о том, чтобы вы оба были счастливы.

При этом она посмотрела на герцога, и тот прекрасно понял, что на самом деле она имеет в виду.

Он поцеловал сестру сначала в щеку, потом ее руку.

— Благодарю тебя, Маргарита, — вздохнул он.

Герцог помог Анне сесть в поджидавшую их крытую карету, и они покатили в Париж. Повернув голову, герцог смотрел сбоку на свою жену, которую еще ни разу не видел так близко.

Анна откинула назад вуаль, и герцог впервые увидел ее волосы.

Вначале они показались ему темными, но потом герцог понял, что это не совсем так и цвет волос Анны просто невозможно описать одним словом.

«Возможно, — думал он, — такие волосы у Анны потому, что ее родители были разными по национальности». В прядях Анны — не темных и не светлых — проблескивали тонкие серебристые прожилки. Поразмыслив еще немного, герцог решил, что это серебро напоминает ему остывшую в камине золу.

И вновь герцог почувствовал, как не похожа красота Анны на красоту всех других девушек, которых он когда-либо знал.

Затем Анна тоже повернула голову, встретилась с Вороном взглядом и обеспокоенно спросила:

— Я… я нормально выгляжу? Все так странно… Знаешь, когда я впервые увидела это платье, я… рассмеялась.

— Рассмеялась? — удивленно переспросил герцог.

Анна улыбнулась. Герцог впервые увидел, как она улыбается — от улыбки по ее лицу словно пробежал солнечный зайчик.

— Мне показалось очень забавным, что у платья должно быть так много всего сзади и так мало спереди, — попыталась объяснить она.

— Этот фасон создал мистер Уорт, король моды, — ответил герцог и заметил, что Анна смотрит на него так, словно пытается понять, шутит он или говорит всерьез.

— Ты говоришь, что это платье сделал мужчина?

— Придумал фасон, — поправил герцог. — А само платье шили сотни других людей.

Анна рассмеялась, и герцог подумал, что ему очень нравится слышать ее смех — чистый, непринужденный, так не похожий на натужный искусственный смех большинства светских женщин.

— Не могу представить себе мужчину, который создает платья для женщин, — сказала Анна. — Мне всегда казалось, что шить — чисто женское занятие.

Теперь засмеялся герцог, и Анна добавила:

— Прошлой ночью я думала о том, что есть множество вещей, которым мне нужно научиться. Но если все они будут такими же, как мои платья, это будет весьма забавно.

«Тебе многое покажется забавным, это точно», — подумал герцог. Разумеется, Анну удивляло все, что она видела и слышала, а герцога больше всего удивляла ее реакция на этот мир, который, по словам его сестры, должен был показаться вчерашней послушнице другой планетой.

Во время их первого разговора Анна была одета в рясу и держалась очень серьезно, поскольку ей предстояло решить, пойдет она за герцога замуж или нет.

Герцог предполагал, что с такой же серьезностью Анна будет рассматривать и взвешивать все, что откроется перед ней в новом для нее мире, и при этом будет вести себя как прилежная ученица. А он, естественно, выступит для нее в роли учителя.

Но оказалось, что многие вещи кажутся ей до смешного нелепыми — посмотрев на них ее глазами, герцог тоже находил их забавными и смеялся вместе с Анной. Одним словом, их первый день вместе прошел совсем не так чопорно, как ожидал герцог.

Ворон подметил, что когда Анна что-то увлеченно рассказывала, и особенно когда смеялась, ее лицо обретало новую, завораживающую красоту, а в глазах вспыхивали озорные искорки.

Но больше всего ему нравилось слушать ее смех.

Услышав его сегодня днем в очередной раз, герцог неожиданно поймал себя на мысли, что Клеодель смеялась крайне редко, а если и делала это, то издавала еле слышный выжидающий звук, словно насильно выталкивала его сквозь губы. Таким же образом она постоянно контролировала и тембр своего голоса, тщательно следя за тем, чтобы он звучал застенчиво, молодо и слегка взволнованно.

При мысли о Клеодель на лбу герцога собралась складка, а его губы сжались.

Анна, которая в это время рассматривала развешанные по стенам картины, неожиданно обернулась, хотела о чем-то спросить, но слова замерли у нее на губах.

— Что?.. — спросила она. — Я сказала что-то не то?

— Прости, я не слышал, о чем ты спросила, — сказал герцог.

— Но ты рассердился.

— Не из-за тебя, — быстро ответил он. — Просто задумался кое о чем.

Герцог попытался прогнать мрачное выражение с лица и даже выдавил на губах подобие улыбки, но заметил, что Анна смотрит на него так же, как тогда, в монастыре, словно проникая взглядом прямо в душу.

Не в силах справиться со своим любопытством, он спросил:

— О чем ты думаешь?

Она не ответила, отвернулась и принялась рассматривать картину.

— Я задал тебе вопрос. Анна.

— Я… не хочу отвечать на него, — ответила она, — потому что есть кое-что, чего тебе лучше… не слышать.

Герцог немного помолчал, затем твердо заявил:

— Я полагаю, раз мы теперь женаты, нам нужно договориться всегда быть честными друг перед другом. Во всем. Ты просила меня учить тебя, поэтому я буду честно говорить тебе, когда ты скажешь или сделаешь что-нибудь не так, и надеюсь, что ты при этом не станешь на меня обижаться.