Счастье за углом

Я услышала стук входной двери, потом его шаги в коридоре, топот щенят, которые крутились у него под ногами. Я успела принять картинную позу у стола, словно только что перестала расставлять тарелки.

— Я приготовила тебе поесть, — пропела я.

— Я чую аромат твоих бисквитов, — отозвался он.

— Только потому, что я забыла включить новую вытяжку и побрызгать освежителем воздуха, чтобы скрыть аромат угольков.

Он завернул за угол и остановился на пороге кухни. В руках он держал огромный букет весенних цветов и бабушкину бутыль для молока. На нем были линялые джинсы, широкий ремень, белая рубашка с расстегнутым воротом. Томас оглядел меня с ног до головы и не сводил с меня глаз, подходя ближе. Он поставил цветы в бутыль, налил в нее воды и поставил в центре стола, завершая сервировку. И все это время он смотрел на меня. А я смотрела на него, прижав руки к бокам и вздернув подбородок, не забывая правильно поворачиваться. И сердце у меня трепетало.

Он подошел ко мне, остановился совсем рядом, в шаге, но не прикасаясь, оставив почти незаметное и очень теплое пространство между нами. Я подняла лицо, отворачивая щеку со шрамами, пытаясь забыть о них, как всегда. Взяла его за руку.

— Мы займемся любовью в настоящей спальне. В настоящей постели.

Его пальцы жадно сжали мои.

— И это, — сказал он, притягивая меня ближе, — будет грешно.

После хорошего секса жизнь всегда кажется проще. Этим он и опасен. Мы лежали рядом, обнаженные, на сбитой постели. Томас был из тех редких мужчин, которые любят поговорить после секса. Я очень любила эту его черту, но только не в последнее время. Слишком рискованно. Лучше отвлечься. Я опустила руку под кровать, выудила вибратор и провела им по животу Томаса.

— Я хочу показать тебе, — сказала я, щелкнув кнопкой, — чудеса современного электричества.

Он накрыл ладонью мою руку, останавливая меня.

— Давай оденемся и сходим к Руби-Крик. Я сам хотел бы кое-что тебе показать.

— Этому «чему-то» лучше бы возбуждать, как это. — Я помахала вибратором и подмигнула Томасу. В животе ледяным комком свернулся страх.

— Даже лучше, — мрачно ответил он.

Мы стояли на коленях у ручья, в мягких сумерках весеннего вечера, и держали маленькие старательские сита, которые купил Томас.

— Опускай сито вот тут, в песчаный участок, — говорил он. — Зачерпывай песок и немного воды, а потом двигай по кругу, чтобы вода стекала с одной стороны сита. Аккуратно, и песок тоже смоет, оставив только хорошие вещи.

— Ты уверен, что мы тут найдем рубины или сапфиры? Почему?

— Потому что условия идеальны. Я просчитал изгиб русла, течения, объем воды, интенсивность нанесения песка, вот эти вкрапления под поверхностью, гидравлику вытеснения метража породы…

— Я могу определить фигню, даже если она вся состоит из технических терминов.

— Просто поверь мне и зачерпни, ладно?

Я зачерпнула песок, повернула сито, промыла песок, выбросила из сита пару серых камешков, зачерпнула снова. Что-то явно тяжелое потянуло сито вниз.

— Эй! Похоже, я нашла самородок. — Я промыла. Песок и вода стекли вниз, оставив в сите маленькую черную коробочку. Коробочку для кольца. Я уставилась на нее.

— Томас, что ты…

— Открывай, — хрипло сказал он.

У меня дрожали руки. Я положила сито, поставила коробочку на ладонь — на здоровую левую, конечно же, — и открыла крышечку. Внутри сияло золотом и платиной кольцо с изумительным рисунком переплетающихся прямоугольников, с несколькими крошечными рубинами вокруг огромного бриллианта. Кольцо было прекрасно, уникально, и Томас, без сомнения, сделал его сам.

И стоило мне поднять глаза, как Томас понял, что я не приму кольцо. Он медленно выдохнул. От его взгляда сердце рвалось на части.

— Я буду ждать, сколько потребуется, — сказал он. — Просто скажи мне, что, черт побери, с нами происходит.

Я ссутулилась.

— А что случится, когда ты закончишь меня «реставрировать»? А потом поймешь, — я показала на свое лицо, — что, как бы ты ни старался, это никогда не будет выглядеть как раньше?

Я отвернулась, пытаясь взять себя в руки.

Он нагнулся ко мне.

— Ты правда думаешь, что я сижу и мечтаю увидеть твое лицо без шрамов? Ты правда думаешь, что от этих шрамов зависит то, как я тебя вижу? Как я вижу наше будущее?

Я повернулась, глаза заволокло слезами.

— Дело не только в лице. Дело во мне. В том, что внутри. Ты хочешь, чтобы я была сильной, уверенной женщиной, которая может стоять перед комнатой, полной народу, и не дрожать. Я не могу, Томас. Возможно, я не смогу отказаться от отшельничества. Превращусь в сумасшедшую одиночку на Хребте Дикарки.

— Не превратишься. Я не сдамся…

— Ты не сдашься. Вот именно. А если я сдамся? Что случится, если я не смогу измениться, если ты не сможешь меня изменить, если однажды ты почувствуешь, что разочаровался во мне, и решишь, что мои фобии ограничивают твою жизнь, твой выбор, твои мечты? Томас, я не хочу стать разочарованием для тебя, Иви и Коры.

— Я люблю тебя. Ты из простых проблем делаешь нечто неподъемное.

— Мне непросто выйти к людям. Я люблю быть с тобой, с девочками, с животными, мне нравится здесь, в горах. Разве этого мало?

— Ты не «любишь» отшельничества. Ты его приняла. В том-то и разница. А я все время помогал тебе сделать такую жизнь проще. Больше не буду. Я не хочу больше жить в сарае. На следующей неделе я возвращаюсь в свою хижину.

Я застонала.

— Ну как ты можешь так со мной поступать? Представь, как расстроятся Иви и Кора!

— А как ты думаешь, что они чувствуют сейчас? Они все время боятся, что мы с тобой расстанемся, Кэти . Я живу в сарае. Они знают, что это плохо. Я ненавижу такое напряжение. Либо мы вместе, мы семья и мы поженимся, либо мы прекратим притворяться. Никаких полумер, ясно? Жить с кем-то означает рано или поздно сделать выбор. Мои уроки дались мне совсем непросто. Тебе тоже придется научиться.

— Я согласна с тобой. Я знаю, что мне нужно стать сильнее, храбрее, лучше. Но это не твой выбор. Этот выбор только мой.

— Просто пообещай, что ты выступишь осенью. Попытайся. Большего я не прошу.

— Я не могу. Не могу. Прости. — Я поднялась на ноги, Томас тоже вскочил. Я плакала, меня трясло. И у него в глазах стояли слезы. Я вцепилась в его рукав.

— Не говори девочкам, что уезжаешь. Они не поймут почему. Не говори им пока. Дай мне подумать несколько дней. О том, как им сказать.

Он кивнул.

— Несколько дней.

Жалко сгорбившись, мы вернулись к дому. Бок о бок, но не касаясь друг друга.

Кроссроадс-кафе

— Как же вы с Томасом любите все усложнять, — сказала Дельта, когда я наносила румяна на ее круглые скулы. — Ты выглядишь так, словно только что потеряла лучшего друга. И Томас не лучше. Он не разговаривает со мной об этом. Он мужик, и я не могу его расколоть. Но я могу расколоть тебя.