РуНикс - Готикана (ЛП) [калибрятина]

Он собрал все ее волосы в одну руку, а другой сжал ее челюсть.

— Мне лучше сделать так, чтобы это обучение стоило всех твоих хлопот, не так ли?

Она кивнула, глядя на него из-под ресниц.

— Научи меня.

Это было ее сексуальное пробуждение, и она поняла, что Юнг был прав — человек многое открывает о себе через сексуальность.

— Дерьмо, — он крепче сжал ее волосы. — Потери руки. Согрей их. Тогда возьми меня.

Корвина потерла ладони, дуя на них, чтобы согреть. Она медленно обвила руками его длину, не имея возможности дотронуться до своих пальцев.

— Схвати меня крепче, — велел он ей, удерживая ее волосы и лицо, — И оближи меня от головки до конца. Сделай его влажным, чтобы твоим рукам было легче.

Корвина подчинилась, впервые попробовав его на вкус, его мускусный запах высвободил какие-то феромоны, сделавшие ее более влажной, их тела синхронизировались на клеточном уровне, как это было с самого начала.

— Это первый раз, когда ты инициировала наш сексуальный контакт, маленькая ворона? — заметил он, когда она взяла его в рот. — Значит ли это, что ты стала доверять больше? Или пришла сюда, чтобы проверить меня? Чтобы посмотреть, что я сделаю, если ты появишься на моей территории без предупреждения?

Корвина поняла, что да. Она была здесь, подсознательно проверяя его, ее доверие все еще не полностью принадлежало ему. Но она не хотела говорить ему об этом.

Следующие несколько минут она провела, облизывая и посасывая его, чередуясь с движениями рук, когда он двигал ею, запустив руки в ее волосы, отчего у нее заболела челюсть, а рот был влажным, когда его голова откинулась назад, вены на шее вздулись от удовольствия. Это было грязно и горячо, и она промокла насквозь к тому времени, когда он вышел из ее рта, все еще твердый.

— Ты хочешь, чтобы я кончил? — хрипло спросил он. — Куда?

— Внутри меня, — сказала она ему, покраснев под его горячим взглядом.

Он поднял ее и бросил на кровать.

— Раздевайся, — приказал он, снимая с нее сапоги и юбку, когда она стянула свитер, оставшись только в подвеске со звездой и браслете, так как сняла нижнее белье, прежде чем прийти к нему.

Он навалился на нее сверху, раздвинул ее ноги, оставив ее широко раскрытой и полностью обнаженной, и прижался к ней.

Корвина тяжело дышала.

— Мы никогда не занимались этим на кровати, — заметила она, наслаждаясь ощущением мягкого матраса и подушки под ней, когда он толкнулся в нее, его губы оставили горячий, влажный поцелуй на засосе ее плеча.

— Я зол, что ты пришла одна ночью, — проговорил он ей в кожу, глубоко прижимаясь к ней бедрами. — Но черт, если я не счастлив.

Корвина схватила его за талию, ногти впились в его бока, когда он глубже погрузился в сильном толчке, их дыхание стало тяжелым, темп стал более диким.

— Ты не можешь кричать сегодня, — прошептал он ей в губы. — Я собираюсь трахнуть тебя ещё сильнее. Но ты молчишь. Издаешь звук, — он резко сменил наклон бедер, — И я останавливаюсь.

Корвина почувствовала, как ее внутренние стенки сжались вокруг него от этой угрозы, разум превратился в кашу, когда стон покинул ее, и он остановился.

— Пожалуйста, — умоляла она его, настолько переполненная его чувствами, что нуждалась в этом удовольствии, которое она могла видеть на горизонте, почти в пределах досягаемости.

— Ни звука, — приказал он ей. Она кивнула ему. — Ты пришла, чтобы испытать меня? — спросил он. Корвина почувствовала, что кивает.

— Хорошая девочка, — мягко похвалил он ее за правду.

Он взял подушку с другой стороны, положил ее ей под бедра, приподнял, находясь внутри нее, и это движение почти заставило ее застонать, прежде чем она прикусила язык. Устроившись поудобнее, он положил руки на стену над кроватью для поддержки и начал врезаться в нее, жестко, быстро, яростно, агрессия этого действия заставляла ее стенки плакать, а мышцы дрожать, в попытке удержать его, кусая губы, сдерживая любые звуки, которые хотели вырваться из ее горла.

Вырвалось мяуканье, и он остановился.

Корвина вскрикнула, слезы чуть не брызнули из глаз от разочарования. Он опустил руку, предостерегающе щёлкая по соску, и подождал, удерживая ее на краю пропасти со своей полнотой внутри нее.

Она повернула голову к окну, видя полную темноту снаружи, и задвигала бёдрами, пытаясь заставить его двигаться.

Он резко вошел в нее, и на этот раз Корвина прижалась ртом к его шее и застонала, их бедра соприкасались, сливаясь самым примитивным способом, которым мужчина и женщина могли получать удовольствие. Угол его проникновения задевал ее клитор при каждом движении, посылая электрический ток через все ее тело, пульсируя от ее киски к конечностям.

— Вад, — прошептала она, уткнувшись ему в шею, умоляя его перенести ее через край.

Он сильнее погрузился в нее при следующем толчке, звук облаков, тяжелое дыхание и влажные шлепки их кожи были единственными звуками в комнате. Ее губы приоткрылись, когда знакомый жидкий огонь пробежал по ее венам, заставляя позвоночник изгибаться, а конечности задрожать, ее пятки впивались в его спину, ногти царапали его бока, когда экстаз шипел в ней, заставляя ее киску кричать, а душу кровоточить. Ее рот открылся, и она укусила его за плечо, сдерживая крик, ее тело дернулось, когда она кончила в мгновение ока.

Его собственный стон удовольствия исчез в ее шее, его семя заполнило ее рывками, когда он вошел в нее, двигаясь даже во время оргазма, продлевая их удовольствие так долго, как только мог. Он рухнул на нее после, прежде чем отодвинуться в сторону, они оба тяжело дышали и смотрели в потолок, пытаясь отдышаться.

— И так будет всегда? — спросила Корвина, набрав полную грудь воздуха, зная, что ей нужно вытащить подушку из-под бедер, но слишком без сил, чтобы даже попытаться пошевелиться.

— Когда все наладится, — сказал он ей на собственном вдохе.

Если все наладится, она умрет.

Через несколько секунд он поднялся и встал с кровати, и Корвина подавила вздох разочарования от немедленного расставания. Она чувствовала себя нуждающейся, желая его прикосновений, нежности и утешения. Это не было похоже на то время в машине, когда ее мышление было другим. Теперь она ощущала себя по-другому, новее. Ей нравилось, когда он брал на себя ответственность и заботился о ней.

Она услышала стон труб и звук воды, прежде чем он подошел к ней. Он убрал подушку из-под ее бёдер и бросил на пол, затем поднял ее на руки и направился в противоположную сторону чердака в слабом свете лампы, неся ее через дверь, которая, как она предположила, была ванной.

Она была большой и темной, ибо он не включил свет, с каменными стенами и видимыми трубами, богато украшенным старинным зеркалом и раковиной прямо перед дверью. Он остановился на мгновение, и она посмотрела на их отражения в свете, исходящем из комнаты, пораженная образом — его высокая, широкая, красивая фигура, набитая мускулами, держащая ее невысокую, миниатюрную фигуру с изгибами, ее длинные черные волосы, дико спадающие на его руку, его собственные темные с сединой волосы, растрепанные ее пальцами. Их глаза, серебристые и фиолетовые, уставились друг на друга.