РуНикс - Готикана (ЛП) [калибрятина]

— Ведьма, — прошептал он ее отражению, и в его взгляде и тоне слышалась очевидная привязанность.

— Дьявол, — выдохнула она, надеясь, что он нашел то же самое в ее взгляде и голосе.

Судя по улыбке, коснувшейся его губ, он нашёл. В этот момент ее поразило, как два слова, которые были брошены в них, как проклятия, исказились, чтобы стать их собственными терминами нежности, таким образом, что теперь тепло на сердце.

Он повернул их в сторону, к белой ванне на когтистых ножках, наполненной водой, от поверхности которой поднимался пар. Но не это привлекло ее внимание. Это было огромное старинное арочное окно прямо перед ванной, из которого открывался вид на темную гору впереди и Академическое Крыло, освещенное электрическими факелами наверху. Ночью это было так захватывающе, что она даже не могла представить, как это выглядело днем.

Он поставил ее на пол, выключая воду, и Корвина подняла волосы вверх, скрутив их в большой пучок на макушке, чтобы они не упали, когда он залез в ванну. Указав на пространство перед собой, он притянул ее к себе и усадил, наклоняя их обоих, пока они не погрузились в воду.

Жар от воды удивительно действовал на ее ноющие мышцы, особенно между ног.

— Я не могу включить свет и рисковать, что нас кто-нибудь увидит, — сказал он ей в шею. — Окно видно сверху.

Корвина посмотрела на открывшийся вид и счастливо вздохнула.

— Это прекрасно.

Они немного посидели в дружеской тишине, просто наслаждаясь моментом посреди ночи с прекрасным видом, когда все спали, а они бодрствовали, принимая ванну после проведённого времени вместе.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — призналась Корвина в темноте.

Он крепче обнял ее, но промолчал. Что-то в этот момент — томность, темнота, нагота — она не знала, что это было, заставило ее заговорить.

— Я почти каждый день теряюсь. Иногда в своих мыслях. Все еще пытаюсь ежедневно разобраться в себе. И такое чувство, что каждый день мир продолжает вращаться вокруг чего-то нового и худшего, — она сделала паузу, не отрывая глаз от вида. — Я строю свой замок по кирпичику в разгар шторма, и мне интересно, рухнет ли гора под моими ногами. — она повернула шею, ловя его взгляд. — Ты моя гора, мой Вад. Не знаю, как и не понимаю, почему, но так или иначе, я строю свой замок на тебе.

Он наклонился вперед, его глаза засверкали, и он целовал ее в течение долгой минуты, прежде чем отстраниться.

— Построй свой замок, Корвина, — тихо сказал он ей, пока они оба смотрели на вид снаружи. — Я никуда не собираюсь уходить. Построй свой замок так высоко, как захочешь.

Корвина почувствовала, как ее губы задрожали, а глаза защипало от правды, которую она услышала в его голосе. Она позволила этому осесть вокруг нее и просочиться в поры, медленно, бессознательно отдавая ему на хранение еще одну частичку себя.

Они долго молчали, просто существуя вместе, и это было самое любимое чувство Корвины за долгое время.

— Почему ты сегодня была возбуждена в классе? — спросил он ее через несколько долгих минут. — Ты так и не ответила мне.

Корвина почувствовала, что краснеет, ее задница дернулась, прежде чем она смогла это взять под контроль.

— Ничего особенного.

Он нежно поцеловал ее в затылок.

— Скажи мне.

— Это сон, который приснился мне прошлой ночью, — ответила она, надеясь, что он оставит все как есть.

Она должна была знать лучше.

— Расскажи мне об этом.

Корвина вздохнула.

— Некоторые вещи являются личными.

— Этот сон был сексуальным, — правильно заключил он. — И обо мне.

Корвина покачала головой.

Она почувствовала, как его мышцы слегка напряглись.

— Это было о ком-то другом? — опасные нотки в его голосе заставили ее соски затвердеть даже в горячей воде.

Собственнический тон его голоса всегда резал ее самым восхитительным образом, голод внутри нее, чтобы принадлежать кому-то, кого кормят на пиру каждый раз, когда это выходит наружу. Ей нравилось, когда он становился таким.

— Нет, — уточнила она. — Я просто имела в виду, что не расскажу.

— Почему? — спросил он, снова расслабляясь, зная, что сон о нем.

— Это просто... немного сбивает с толку. И эротично, несмотря на это.

Одна из его рук под водой лениво провела по ее груди.

— Я знаю, что ты стесняешься, маленькая ворона. Но я трахал тебя и буду трахать так, как ты можешь счесть смущающим и эротичным, — он ущипнул ее сосок, перекатывая его между пальцами. — Твое тело принадлежит мне, чтобы играть. Скажи мне.

— Не думай, что я не замечаю, как ты каждый раз накладываешь на свои вопросы что-то сексуальное, — указала она ему, выгибая спину.

— Не думай, что я не знаю, как сильно тебе это нравится, — съязвил он в ответ с улыбкой в голосе. — Не пытайся сменить тему.

Корвина вздохнула и сдалась, подробно рассказав ему о своем сне. После этого он долго молчал, размышляя.

— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули на глазах у людей? — наконец спросил он, все еще играя с ее грудью.

— Нет, — тут же возразила Корвина, ужаснувшись этой мысли.

Она ни в коем случае не хотела, чтобы кто-то наблюдал за ней, когда она вот так терялась. Это слишком интимно.

— Но тебе нравится идея быть увиденной, — размышлял он вслух. — Мысль о том, что тебя почти увидят. Я ошибаюсь?

Она прикусила губу, не сводя глаз с замка, и мысль о том, что кто-то может видеть их тени в ванне, взволновала ее.

— Нет, ты не ошибаешься, — подтвердила она.

— Какой ты маленький сюрприз, — усмехнулся он.

Еще через несколько минут расслабленной тишины, когда вода стала холоднее, они вышли и вытерлись. Корвина обернулась полотенцем, глядя в пол, и румянец поднялся по ее груди, нагота без прикрытия сексуальной активности заставляла ее немного стесняться. У него не было таких жалоб, так как он прошёл в свою комнату во всей своей великолепной скульптурной красе, быстро сменил простыни, пока она наблюдала, и лег в постель.

— Иди сюда, — сказал он ей, открывая для нее одну сторону одеяла.

Корвина прикусила губу и посмотрела в темноту.

— Я должно скоро возвращаться.

— Пусть сначала наступит рассвет, — заявил он. — А теперь ложись в постель. И сними полотенце.

Ее пальцы на секунду сжали полотенце, прежде чем она глубоко вдохнула и позволила ему упасть на пол, торопясь забраться под одеяло вместе с ним. Он выключил свет, погрузив комнату в темноту, и устроился позади нее, накрыв их обоих, его тело было теплым, твердым и таким большим, что казался уютным коконом. Его тело устроилось в ее укромных уголках, обвив ее спину, его рука крепко обхватила ее талию, ноги переплелись с ее, нос зарылся в ее волосы. Это было поглощение всего тела.

— Еще раз ускользнешь от меня, — пробормотал он ей в волосы, его голос был тяжелым от сна, — И я заставлю тебя кончить на мои пальцы в классе.