Виктория Мальцева - 15 минут

— Этот дождь успокаивает, даже умиротворяет. Хочется положить голову на что-нибудь мягкое, закрыть глаза и забыться. Уснуть.

— Сегодня спать не получится. Ты ведь не за этим пришла?

Я зависаю с ответом, мысли разбежались, не имея ни малейшего понятия о том, как адекватные люди должны реагировать на подобные заявления.

— Прости, вышло грубо, — внезапно добавляет мой почти-любовник, но тон его реплики вопит о полнейшем отсутствии каких-либо сожалений.

— Всё в порядке. Я люблю, когда вещи называют своими именами.

Мы долго молчим. Неловкость и натянутость рухнули, детонировав после фразы «ты ведь не за этим пришла». Вместе с ними растворился хоть и едва ощутимый, но всё же романтический флёр. Терять больше нечего, поэтому я становлюсь собой:

— Зачем я тебе?

Он отвечает не сразу:

— Понравилась. А я тебе зачем?

— Чтобы отомстить мужу.

— Что он сделал?

— Переспал с сотрудницей.

Ансель поднимается и неторопливо, даже как-то вальяжно направляется к кухонным шкафам. Вынимает бутылку с алкоголем и подписывает вечеру и не только ему приговор:

— Иди раздевайся. Займёмся тем, зачем пришла.

Я не знаю, чего во мне больше в эту секунду: стыда, обиды или гнева. Застать супруга в отеле с любовницей было больно и унизительно, но предложение пройти раздеться, сделанное под скрип откручиваемой крышки бутылки виски, установило новый рекорд унижения в моей истории.

— Окей, — говорю, формируя в голове фрагменты некоего молниеносно рождающегося плана.

Надевать мокрую несвежую одежду вместо тёплой, сухой и благоухающей эдемскими цветами было до одури «приятно». Моя кожа пылала жаром разочарования, и тряпки сохли на мне, как на утюге.

Упаковавшись во все своё, вылетаю из квартиры, не имея ни сил, ни желания даже взглянуть на несостоявшегося любовника. Но у массивной двери лифта практически втыкаюсь в него носом.

Он смотрит в упор. И во взгляде даже не ирония — он ржет, потешается надо мной. Я чувствую, как раздуваются мои ноздри.

— «Окей» можно произнести по-всякому. И если он похож на скулёж побитой собаки, то твоё ночное развлечение, скорее всего, собралось делать ноги! — скалится.

А я в ступоре. Мои внутренние приборы распознавания унизительных ситуаций зашкалило, поэтому, очевидно, мозг не способен выдать ни одного варианта ответных действий.

И Ансель, словно решившись мне помочь, кладёт ладонь на мою щёку, поглаживая её большим пальцем. Нежность этого жеста обжигает. Настолько, что моя рука сама собой взлетает, чтобы влепить пощечину. Вышло даже звонче и душевнее, чем в прошлый раз.

Да-да, Ансель, я тебя помню, а вот ты, похоже, напрочь забыл несостоявшийся трофей на полке достижений начинающего ловеласа.

Мне везёт, и я заскакиваю в стоящий на остановке автобус, не имея понятия, в каком направлении он двигается. Можно было вызвать такси, но перспектива продолжить общение с человеком, протащившим меня по плахе унижения, повергала в ужас. Автобус, как показывало движение синей точки в моих Гугл картах, направлялся в Северный Ванкувер, то есть в противоположном направлении от моего дома, поэтому пришлось выйти десять остановок спустя — именно столько времени мне понадобилось, чтобы прийти в себя и задуматься о том, куда же я еду.

Выйдя из автобуса под проливной дождь, вдруг понимаю, насколько своевременный урок преподнесла мне жизнь: я слишком стара и неинтересна, слишком проржавела обидами, заплесневела, чтобы быть привлекательной для таких молодых парней, как Ансель. Мужчина в любом возрасте сексуален и интересен, а вот женщина…

Вопрос Адити об отправителе разоблачающего послания уже давно свил в моей голове гнездо, но именно в этот угнетающе безнадёжный момент своей жизни я набираюсь то ли смелости, то ли наглости, чтобы отправить на неизвестный номер:

Vikki: Привет.

Ответа, само собой не получаю.

Сижу на бордюре под раскидистым кедром и плачу. Хорошо, что дождь — я слишком мокрая, чтобы были заметны слёзы. И я не знаю, кто это был, наверное, Господь Бог, но он послал мне белое индийское такси с нежным женским именем Бонни. Бонни соскребло меня с асфальта, отогрело теплом и уютом, а главное, доставило прямиком домой.

Мой супруг сидит за стойкой на высоком барном стуле и кошерно питает своё тело извечным йогуртом с хлопьями. Пятнадцать лет прошло, а ничего не изменилось.

Кай принадлежит к числу тех людей, которые почти никогда не изменяют своим привычкам — независимо от возраста, обстоятельств и веяний эпохи они остаются им верны до самого своего конца. Когда-то давно, в пору нашей незаметно сбежавшей юности, он вот точно также уплетал свои йогурты, сидя за письменным столом и не отрывая глаз от голубого экрана своего компьютера.

Он работал много и с таким упоением отдавался процессу, что даже на еду не выделял отдельного времени — всё на ходу, а вернее, на рабочем месте. Его трудолюбие, почти одержимость делом, которому себя посвятил, казались мне тогда сексуальными. Но это только тогда , а впоследствии его вечная занятость очень быстро осточертела.

С тех пор Кай почти не поменялся, ну разве что только в мелочах: сладкие йогурты сменились органическими, а шоколадные шарики — цельнозерновыми хлопьями. Переродилось моё отношение к нему: увлеченность и почти раболепное обожание его тела и личности сменились привычкой… самое большее — привязанностью. Теперь же, после эпизода с его изменой, ко всему этому добавилось ещё и отвращение.

Я молча направляюсь к кофемолке и оглушаю кухню, чтобы супругу не вздумалось начинать со мной разговор. Однако, закончив свой тщательный помол на три недели вперёд, обнаруживаю, что кофе уже давно сварен и ждёт меня в моей чашке с обычной порцией молока.

Муж приготовил для меня кофе — так же, как и всегда, как обычно. Неожиданно. Я думала, теперь у нас будет иная стадия отношений, совсем другой, так сказать, формат, но Кай, похоже, придерживается традиционности.

Беру свою кружку — не пропадать же ему напрасно, но поблагодарить благоверного за привычную, ставную уже рутиной заботу язык не поворачивается.

— Привет, — начинает он наше утро, и я даже наталкиваюсь на его неловкую, слегка заметную улыбку. — Как ночь прошла?

— Отлично.

Конечно, отлично: я переехала из супружеской спальни не только постельным бельём, но и частью своего гардероба. Забрала бы всё, но игрушечный шкаф гостевой не позволил. Гениальная идея перетащить свои шмотки во вторую гостевую и обустроить там гардеробную тоже оказалась провальной — места не хватило.

Я не спрашиваю, как спалось ему, потому что мне глубоко наплевать.

— Вечером у меня важная встреча в Сиэтле, — снова подаёт голос.