Александр Уваров - Лемурия

— Почему же? — с вызовом спросила Ирина. — Неужели понятно?

— Да, — с грустной улыбкой ответил Михаил. — Писатели как врачи, им часто приходится выслушивать истории о чужих страстях, ошибках и трагедиях. Или как священники. Потому что иногда приходится даже принимать исповеди. Невольно, разумеется… Думаешь, может нравиться эта вовлечённость в чужие жизни? Реальные жизни, заметь, а не выдуманные. Кроме того…

Он развёл руками.

— …Сам не знаю, что с этим делать! Читатели часто отождествляют автора с его героями. Они знакомы с героями, а им кажется — с автором. Конечно, в каждом герое есть частичка от автора. Такой кусочек души. Где меньше, где больше… Но всё-таки автор — вне героев. Он сам по себе. А вот кажется читателю, что автор сидит вместе с ним на кухне и пьёти чай. И рассказывает при этом о своей жизни. И хочется ему в ответ рассказать о своей. Но ведь…

Он мягко провёл ладонью по её руке.

— Там, в книге — выдуманный мир. А в ответ — исповедь из реального. Имею ли я право на такой обмен?

Она опустила голову.

— Мне…

— Бангор дрим! — объявил дядюшка Джа, выставляя на стол два дымящихся бокала с красной, бурлящей жидкостью.

Дядюшка Джа прижал поднос к выпирающему и сивсающему над цветастыми шортами животу и кулаком начал выбивать на звенящем металле быстрый танцевальный ритм.

— Бангор дрим! Фор диа гест! Уважамы гости! Бангор дрим, мама клянусь!

— И какой болван тебя научил мамой клясться? — и Искандеров, нахмурившись, сунул хозяину смятую купюру.

Смягчившись, добавил:

— Спасибо тебе, добрый человек! Ступай с богом!

Дядюшка Джа, горланя, приплясывая и поколачивая подносом по голове, вернулся за стойку. Вернувшись же, враз успокоился, затих и с прежних проворством начал готовить коктейли.

— Тебе? — переспросил Михаил.

Ира опустила голову ещё ниже.

— Нужно с кем-то поговорить? — продолжал Искандеров.

Ира попыталась встать, но Михаил удержал её.

— Послушай, — прошептал он, приблизив губы к её уху. — Я счастлив, слышишь?

Она вздрогнула и с недоумением посмотрела на него.

— Счастлив, — повторил Искандеров. — Счастлив потому, что ты решила поговорить именно со мной. Потому, что ты пришла именно ко мне. Счастлив, что ты выбрала меня…

— Я не… — начала было Ирина.

— Ты! — выдохнул Искандеров. — Ты не мой сон и не моё воображение. Ты из жизни. Из этой… Не знаю, что за жизнь в Нараке, для чего она, что она из себя представляет и сколько будет длиться, но ты — чатсь её, моей новой жизни. Ведь не случайно мы встретились? Не случайно ты увидела меня? Не…

— Не надо, — попросила Ира. — Не надо говорить об этом…

Она прикоснулась к его руке.

— Я…

И почуствовала странный, щекочущий и словно бы невидимыми коготками царапющий кожу холодок, исходивший от стоявшего рядом бокала.

— Боже! — воскликнула она. — Да он же ледяной, этот коктейль!

Глаза её округлились от удивления.

«Она сейчас как ребёнок», — подумал Искандеров.

И со снисходительностью взрослого пояснил:

— Сон Бангора холодней гималайского льда. Поговорка есть такая…

— Но он же дымится! — возразила Ирина. — Словно пар валит… И бурлит! Мне казалось, там кипяток. Я ещё подумала, что горячие коктейль в жару…

— Такой рецепт, — ответил Михаил. — И такая страна. Здесь всё не то, чем кажется. Осторожно!

Салфеткой он охватил бокал и через трубочку потянул напиток.

И зажмурился от удовольствия.

— Попробуй!

И, посмотрев на неё испытующе, спросил:

— Ведь мы начали жизнь?…

— Без последствий! — ответила она.

И, положив салфету на запотевшее стекло, даже сквозь плотную ткань её почувствовала проникающий сквозь кожу, по пальцам, вверх по руке — в глубину плоти проникающий, опьяняющий, туманящий разум, звонкий и красный холод.

С первым глотком…

Шипение воздуха в синих пластиковых трубках, красные огоньки на контрольной панели. В реанимационной палате полумрак, в котором теряется, без следа растворяется свет тусклой дежурной лампы.

Едва колышутся от разгоняемого вентиляцией сквозняка закрывающие окна плотные тёмные шторы.

Тревожащий душу запах лекарств в холоднм аквариумном воздухе.

От тоски за волосы схватиться да бежать, бежать прочь отсюда! Подальше от притаившейся где-то неподалёку смерти, от спрятавшейся под каждой больничной койкой сволочи-боли, от липкого, прочно пристающего к коже запаха лекарств, от свистящего, прерывистого, пугающе-неровного дыхания догорающих в больничной полутьме пациентов.

Бежать бы, бежать! Да нельзя, никак нельзя, невозможно. Задание, будь оно неладно, служебное задание, очень важное и срочно задание, что привело сюда, в реанимационное отделение московской больницы, в палату для пациентов, находящихся в коме.

Не уйти просто так, не выведав, не выспросив, не узнав всё досконально.

— Который? — спросил Тимур.

Врач посмотрел внимательно на больных.

Откашлялся смущённо.

— Я, знаете ли, нечасто тут бываю. Здесь начальник отделения, в основном, работает. Сами понимаете, Тимур Муратович, специфика отделения…

— Второй слева, — подсказала медсестра.

Тимур усмехнулся.

— Надо же, его даже в больнице мало кто помнит! Кроме медсестры…

Тимур достал фотоаппарат.

Сестра озадаченно и встревоженно посмотрела на главврача. Тот успокаивающим жестом легонько взмахнул рукой и прошептал:

— Этот сотрудник… как бы это…

Он глянул искоса на Тимура.

— Прокуратуры, — подсказал Тимур. — Снимок для опознания. Особый случай, понимать надо.

Взгляд медсестры стал строгим и недоверчивым. Женщина в годах и с приличным жизненным опытом, она хорошо разбиралась и в своём деле, и в людях, и в жизни кое-что понимала. Потому объянению гостя не поверила.

— Следствие завершено давно, — возразила она. — Да и не было толком этого следствия. Полгода уже…

Она внезапно замолчала и, словно озарённая догадкой, посмотрела на подозрительного посетителя с откровенной уже неприязнью.

— А удостоверение можно ваше попросить?

Тучный главврач с неожиданной ловкостью извернулся и схватил её за локоть.

— Лидия Дмитриевна!

Медсестра вырвала руку.

— Вячеслав Станиславович, что происходит? Прекратите! Прекратите немедленно! В конце концов, здесь же реанимационное отделение, особые условия, стерильность, а этот…

Она гневно сверкнула глазами.

— …даже без халата! Вы нарушаете…

— Не надо читать лекции о стерильности! — возмутился Жовтовский. — Не смейте указывать руководству, как себя вести и кого именно допускать к больным! Я это знаю лучше вас!

И тут же снова перешёл на шёпот:

— Это важно задание, Лидия Дмитриевна. Поверьте, мы не можем раскрывать все детали, но…