Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

А я не просто растаяла – я растеклась по сиденью лужицей любви и нежности.

Мои родители – спортивный тренер и учительница – чудесные, добрые люди, но у нас в семье не было принято расточать объятия и поцелуи, в отличие от семьи Мелани, которая просто купалась в родительской любви и теперь распространяла ее на весь мир, словно это ее непременная обязанность. Но то, как Ремингтон смотрел на меня, не скрывая своей привязанности от окружающих, даже от своих поклонников во время боев, то, как сейчас он прильнул ко мне, словно огромный медведь, нашедший удобную берлогу для зимней спячки, заставляло меня испытывать доселе неизведанные, глубокие чувства, которые я не могла объяснить.

Я медленно и бесконечно нежно провела пальцами по его взъерошенным темным волосам, погладила его ухо. Он сидел, крепко обхватив мою талию руками, тесно прижав к себе, как подушку.

– Вы, ребята, наверное, хотите отдохнуть по приезде в гостиницу? – спросил нас Пит, и голос его странным образом дрожал, словно он тоже сильно волновался.

Я по-прежнему поглаживала волосы Реми и почувствовала, что он кивнул, не удосужившись оторвать свою тяжелую голову от моей груди.

Я никогда раньше не видела, чтобы он так спокойно вел себя, когда его болезнь обострялась.

Или чтобы он так долго сидел без движения.

Удивленное выражение на лицах Пита и Райли подтверждало, что они тоже ничего подобного не видели.

Поднявшись в номер, я занялась тем, что обычно делаю в таких случаях – расстегнула чемодан и положила сумочку с косметикой в шкафчик под раковиной в ванной.

Реми наблюдал за мной от двери, и в глазах его светилось неистовое желание. Заметив его напряженный взгляд, я прекратила чистить зубы и застыла с полным пены ртом. Он выглядел изголодавшимся, полным первобытной силы, и, как ни странно, в выражении его лица сквозило непонятное отчаяние. Я быстро прополоскала рот, когда он направился ко мне, и вытерла руки. Он продолжал смотреть на меня без тени улыбки, его потемневшие, кажущиеся бездонными глаза буквально пожирали меня. Я замерла на месте, глядя на него.

Он стянул с меня туфли и отбросил их в сторону, потом я услышала звук его падающих на пол кроссовок.

– Хочу, чтобы ты положила руки мне на голову.

Я послушно кивнула.

– Это помогает тебе унять беспокойные мысли?

Он покачал головой, потом взял мою руку, прижал ее к своей груди и проникновенно произнес, глядя мне в глаза:

– Это успокаивает меня здесь.

Самые разнообразные эмоции обуревали меня, когда я почувствовала под ладонью стук его сердца, медленный и мощный – так бьются сердца самых тренированных спортсменов. Я смотрела ему в глаза и видела в них неистовое желание, я понимала, что так безумно люблю его, и в тот момент могла поклясться, что наши сердца бились в унисон.

Он скользнул на кровать и уселся рядом со мной на покрывало. Мы оба не раздевались. Он снова опустил голову и прижал ее к моей груди, прижимаясь ко мне всем мускулистым телом, вдыхая мой запах. Я опустила голову и поцеловала его в макушку, перебирая пальцами его шелковистые темные волосы.

Он не спал уже несколько длинных, бесконечных, безумных дней и ночей.

Ночей, когда я чувствовала сквозь сон, как он гладит мои волосы и спину. Когда я слышала приглушенные звуки его музыки из наушников. Слышала, как он возится на кухне посреди ночи, принимает душ, и иногда просыпалась от того, что он начинал заниматься со мной любовью.

Но я ни разу не видела и не слышала, чтобы он спокойно спал.

Поэтому, когда его дыхание выровнялось, поняв, что он уснул в моих объятиях, уснул посреди дня, причем во время маниакальной стадии, я не смогла сдержать бушующих в моем сердце чувств.

Я тихо смахнула слезу, потом вторую. Раньше я даже не представляла, что такие мужчины существуют на свете. Или что у меня могут возникнуть такие отношения, настолько необъяснимая, но неразрывная связь. Никогда не думала, что отчаянное, почти болезненное желание, которое я испытывала к нему, может быть взаимным.

Впервые в жизни плача от счастья, я гладила его волосы, подбородок, шею, руки, вглядывалась в его совершенной формы чувственные губы, четкий, сильный подбородок, лоб, прямой нос – во все его невыразимо прекрасные черты.

Солнечные лучи пробились в комнату и осветили нас, позволяя мне любоваться совершенной красотой Реми, ставшей для меня своего рода наркотиком. Наша обувь валялась на полу, у двери стояли неразобранные чемоданы. Мы находились в очередном президентском номере очередной фешенебельной гостиницы, и, могу поклясться, никогда в своей жизни я не чувствовала полноту жизни так, как в тот момент, когда мой мужчина спал на моей груди, обняв меня своими сильными руками, уткнувшись носом мне в вырез блузки, и его теплое дыхание ласкало мне кожу.

Я коснулась его уха губами.

– А все благодаря тебе, – прошептала я, закрывая глаза. – Я совершенно счастлива сейчас. Рядом с тобой, где бы мы ни были, мне так хорошо и тепло.

Я решила не нарушать его сладкий сон и пропустила ужин, несмотря на то что в животе у меня урчало от голода – правда, это быстро прошло, и продолжала поглаживать большое, такое прекрасное тело любимого, и твердила шепотом: «Я люблю тебя, Ремингтон».

Он пошевелился только посреди ночи, и к тому времени я заметно устала, продолжая стойко охранять его покой, хотя уже с трудом могла поднять руку, чтобы погладить и приласкать его.

Он проснулся с легким стоном и тут же сгреб меня в объятия и крепко прижал к себе. Теперь я лежала в его руках, как в колыбели, уткнувшись в его широкую грудь, а он самозабвенно целовал мое ухо.

– Брук, – произнес он.

Лишь одно мое имя.

Голос его звучал хрипловато после сна, тихо и так ласково, что я поняла простую вещь: о чем бы он ни попросил меня, что бы ни предложил, я всегда отвечу «да».

– Да, Реми, – прошептала я таким же, как у него, слабым голосом и уткнулась носом в его ключицу.

Он тихонько зарычал и медленно вдохнул мой запах.

– Моя Брук.

Голос все еще звучал невнятно и хрипловато, но Реми потеребил пальцами пуговицу моих узких джинсов и нежно поцеловал меня в шею, похлопывая большой рукой мои ягодицы.

– Почему ты все еще не сняла это?

Прежде чем я успела напомнить ему, почему так произошло, я услышала, как он расстегивает пуговицу, а вслед за ней и молнию.

Каждая мышца моего тела напряглась. Я тихо застонала и прижалась носом к его шее, едва не мурлыча, как жаждущий ласки котенок.

– Просто я ждала, когда самый сексуальный мужчина на свете снимет их с меня.

Около трех часов ночи Ремингтон пробормотал мне на ухо «что-то есть хочется» и отправился разорять кухню, а я осталась лежать в постели, потягиваясь, но мой желудок быстро подсказал мне, что я тоже не прочь подкрепиться.