Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

Его голос вдруг изменился и приобрел теплый оттенок, как во время секса.

– Я принадлежу тебе. Ты – единственная женщина, с кем я хочу разделить дом. – Он глубоко вздохнул и прошептал прямо в ухо: – Ты – моя женщина, и должна принадлежать мне одному.

С этими словами он посадил меня рядом и снова принялся кормить.

Он явно приходил в восторг, наблюдая, как я открываю и закрываю рот, жую то, что он предлагал мне.

Ему нравилось меня кормить, и я подумала, что это навязчивое стремление шло из глубокой древности, от наших далеких предков, каких-нибудь питекантропов.

Мы с аппетитом ужинали, целовались, я рассказывала ему про Мелани, про то, как однажды они с Райли провели ночь вместе, а теперь стали лучшими друзьями и забрасывают друг друга сообщениями, а он смеялся и просил меня рассказать еще что-нибудь, не отрываясь от еды.

Поэтому я рассказывала ему о своих родителях, о любвеобильной сестре, которая влюблялась во всех, кто движется, а он улыбался, и я радовалась тому, что могу развеселить его.

– А ты помнишь что-нибудь хорошее о своих родителях? – спросила я, когда мы вернулись в спальню и я забралась в постель.

– Мама обычно всегда крестила меня на ночь в детстве. – Он запер дверь для того, чтобы Райли не ворвался в спальню утром и не застал нас голыми. – Она крестила мой лоб, рот и сердце.

– Значит, она очень верующая?

Ремингтон пожал плечами и подошел к спортивной сумке, чтобы достать плеер.

Честно говоря, всякая мысль о родителях Ремингтона казалась мне сущей пыткой. Как можно верить в Бога и бросить на произвол судьбы самое прекрасное из человеческих созданий, которое я только встречала, пусть и полное противоречий? Как его родители могли так поступить?

Реми положил наушники на прикроватную тумбочку. Я поняла, что он хочет, чтобы я осталась у него на всю ночь, и не собирается спать.

– А ты скучаешь по семье? – спросила я, когда он прилег рядом.

Кровать скрипнула, когда Реми протянул ко мне руки.

– Невозможно скучать по чему-то, чего у тебя никогда не было.

Я не ожидала такого ответа. Мне захотелось плакать и в то же время защитить его от всех невзгод.

Он развязал пояс атласного халата и стянул с меня тонкую ткань. Ему нравилось, когда я полностью обнажена и он может лизать меня везде, как лев, а я люблю доставлять ему удовольствие, и еще мне нравится то, как он прижимает меня к себе, кожа к коже. Поэтому я вытащила руки из рукавов халата и отбросила его в сторону.

В ту минуту мне непреодолимо захотелось дать ему все, что у меня есть. Мое тело, душу, сердце и даже семью.

– Если я тебе кое-что скажу сейчас, – прошептала я, когда мы улеглись так, как больше всего любили – повернувшись друг к другу, плотно соприкасаясь телами, и я положила ногу между его бедер, – ты сможешь завтра это вспомнить?

Он прикрыл нас одеялом и прижал мое лицо к своей шее, поглаживая меня по спине.

– Надеюсь, смогу.

Я чувствовала, как его нога прижимается к моей, улыбнулась и протянула руки, чтобы погладить его волосы, чтобы он смог расслабиться, и вдруг мне в голову пришла идея. Нужно сказать, блестящая. Надеюсь, он поймет, что я хочу сказать, и, спрашивая так, как задумала, я не стану слишком сильно давить на него, чтобы не появилась неловкость. На самом деле ему даже вовсе и не нужно отвечать на мой вопрос.

Я протянула руку к прикроватному столику, схватила наушники и плеер, надеясь, что нужная песня окажется в плей-листе. Мне она безумно нравится, хотя еще совсем недавно я не отождествляла себя с ее текстом, но теперь мне захотелось выкрикнуть все эти замечательные слова Ремингтону Тейту.

– Надень наушники. – В моем голосе слышалось волнение.

Он улыбнулся, потому что любил слушать музыку, которую я выбирала, сел, опираясь спиной на изголовье кровати, надел наушники и притянул меня на колени, чтобы я поудобнее устроилась.

Наконец я нашла нужную песню. Ту, которая идеально подходила для того, чтобы выразить свои чувства, чтобы сказать, что я схожу с ума по нему, принимая его целиком, таким, какой он есть.

Я включила песню Аврил Лавинь под названием «Я люблю тебя».

Когда я услышала первые ноты, волна невероятного волнения пробежала по моим венам, а Реми прибавил звук. Теперь я могла слышать каждое слово песни, сидя у на коленях любимого мужчины.

Я знала, что, возможно, завтра он об этом и не вспомнит. Видела, что глаза его постепенно темнеют и что поставить песню о любви вовсе не означает вслух признаться в своих чувствах, но мы провели вместе так много ночей. Мы учились друг у друга, вместе тренировались и принимали душ, совершали пробежки, ели, угощая друг друга, разговаривали, осыпали друг друга ласками. И я была уверена, что никому в жизни Ремингтон Тейт не открывал сердце и душу так доверительно, как мне. Подобно ему, я тоже жила, окружив себя высокими стенами, и никого не пускала в свой внутренний мир, пока, к собственному удивлению, не поняла, что этот удивительный мужчина занял в нем очень важное место.

Я буквально дышу и живу им, и сны вижу о нем, когда он лежит рядом в постели.

Даже если он еще не понимал чувств, проснувшихся в его диком и необузданном сердце, по крайней мере, я надеялась, что, услышав мою песню, он поймет, что стал для меня всем в этом мире.

Сердце мое замирало от волнения, я покусывала губу, пока слушала песню и смотрела в лицо Реми, наблюдая за его реакцией. Каждая строчка, каждое слово идеально отражали то, что я чувствовала, особенно когда звучал хор, объясняя, за что именно я его люблю. Не потому, что он так прекрасен, и не потому, что он звезда, а потому что он такой, какой есть, единственный и неповторимый.

Он внимательно слушал, тоже не спуская глаз с моего лица, словно пытался понять, что со мной происходит, переводя взгляд с моих пухлых губ на золотистые глаза и высокие скулы.

– Поставь-ка снова, – произнес он так тихо, что я скорее прочитала слова по его губам, чем поняла, что он сказал.

Я нажала на кнопку плеера, чтобы включить повтор, но вместо того чтобы слушать, Реми перекатился через меня, уложил на спину, надел мне наушники и полились звуки музыки.

Я лежала, слушая «Я люблю тебя», песню, которую выбрала для него. А теперь Ремингтон Тейт поставил ее для меня.

Закрыв глаза, я ощущала, как сжимается в груди сердце, как мои чувства заполняют меня всю без остатка, и ничего не могла с этим поделать. Губы Реми прикасались к моим, волшебные слова звучали у меня в ушах, а он целовал меня, но не с безудержной страстью, а с бесконечной нежностью.

Он наконец открыл мне свое сердце, и все мое тело звенело от переполнявшего меня восторга, потому что я просто растворялась в том, в чем он признавался мне с помощью этой песни, прикосновениями своих губ, легкими касаниями. И хотя я знала, что на следующий день он может об этом и не вспомнить, в тот момент мне все казалось по-настоящему реальным.