Стася Андриевская - «Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность

– Бли-и-ин… – я упёрлась локтями в колени и уронила голову на ладони. – Я ни хрена не понимаю в ваших делах! Вы мне скажите просто – я чем-то могу помочь? Вы ж не просто так меня выцепили, правильно?

– Ну само собой! Сходишь, навестишь, заодно секанёшь обстановочку, что там да как. Весточку передашь бате. Медведь, вон, считает, что совсем левым людям он не поверит, а знакомым нельзя светиться перед Никитой. А ты у нас как невидимка. Если бы Медведь, человек нездешний, про тебя не сказал, то мы бы, местные, и не узнали бы о тебе никогда.

– Нормально… А вы тогда откуда знаете? – я посмотрела Медведю в лицо, но льдистого взгляда не выдержала, отвернулась.

– От верблюда, – хмыкнул он и кинул мне на колени белый свёрток из сумки. – Переодевайся. Будешь у нас практиканткой-медиком.

– В смысле?

– Есть другие предложения?

Я промолчала.

– Ну и всё тогда. Сбегаешь туда-обратно и можешь быть свободна. Родина тебя не забудет, уж будь уверена.

Я взяла халат, развернула.

– А ещё короче не было?

– Я не знал, что у тебя ноги от ушей. Думал обыкновенные, – не отрывая взгляд от дороги, отозвался водила. – Ну и не ожидал, что Медведь тебя прям вот так, в тапочках выдернет. Уж извини.

Я молча надела халатик, поймала взгляд Медведя.

– Не пойдёт, – он скептически причмокнул. – Твоя гражданка всю малину портит. Переодевайся.

– В смысле, здесь?

– Угу. – И он, как смог, отвернулся к окну.

Я кое-как сняла свой домашний халат и быстренько накинула медицинский. Лихорадочно застегнулась.

Он был короткий – до середины бёдер, но при этом бесформенно широкий, размер пятьдесят второй, против моего сорок четвёртого, наверное. Спасибо хоть поясок имелся. Воротничок-стоечка, рукавчики «три четверти» с бирюзовыми отворотами. На нагрудном кармашке красовался вышитый коренной зуб с глазками, задорной улыбкой и зубной щёткой в тоненькой ручке.

– То есть, я стоматолог, прохожу практику в хирургии, да?

Водила бросил на меня быстрый взгляд:

– Ну извини, какой был. И поаккуратнее там, мне его ещё вернуть надо. А тапочки у тебя, всё-таки, палевные.

Когда мы подъехали к больничному комплексу, сумерки практически превратились в ночь, уже горели фонари. Ветер, кажется, ещё больше усилился. Машина остановилась сразу за неработающим шлагбаумом, и Медведь придвинулся к середине сиденья, жестом приглашая меня сделать так же.

– Смотри, – указал он через лобовое стекло вперёд. – Идёшь прямо, никуда не сворачиваешь. Хирургия – третье здание, отсюда не видно, но там вывеска такая, что мимо не пройдёшь.

– Я в курсе.

Конечно, я узнала больничный комплекс, в котором когда-то лежала Ленка. Поёжилась, представляя, что сейчас предстоит полуголой бежать по морозцу…

– Отлично. Тогда запомни – пятый этаж, одиннадцатая палата. Платная. Пациент – Семёнов Игнат Николаевич.

– Кто-о-о?

– Осмотрись, – не реагируя на моё удивление, продолжил Медведь. – Никита крепкий, чуток кучерявый, профиль такой, античный – ну, переносица высокая, брови широкие, сам чернявый. Красивый пацан, сразу узнаешь, только смотри, не влюбись. – Улыбнулся, потрепал меня за руку. – Да шучу! Ты главное, не бойся. Тебя никто не знает, придраться вообще не к чему. В крайнем случае – просто иди мимо и всё, ясно? Но в идеале, конечно, весточку передать надо бы. Скажешь: Жирный протух, и завтра в три залётный клиент будет пить шампанское. Пусть скажет, что делать. Поняла?

Я кивнула. Медведь тоже.

– Ну повтори, как зовут?

– Кого?

– Пациента!

– А… Ээ… Семё-ё-ён… Семён…

– Игнат Николаевич Семёнов, балда! – мягко прикрикнул Медведь. – Запомни! Не хватало ещё на такой херне спалиться! Ну всё. Мы на выезде за остановкой ждать будем. Знаешь где?

Я кивнула.

– Ну давай, девочка, с Богом! Не подкачай.

– Если что, сразу вали оттуда, поняла? – подал вдруг голос бритоголовый.

Я замерла.

– А что – что? Вы же говорите, дело плёвое?

– Ну… на всякий случай. Чуйку свою слушай, поняла? Говорят, у вас у баб, она сильная.

– И халатик не попорти, – подмигнул водила. – Мне его ещё вернуть надо. Да шучу! Давай, лёгкой ноги тебе!

– Чего?

– Иди уже! – легонько подтолкнул меня Медведь. – И быстренько там по улице, не то простудишься.

Вылезая из машины, я услышала, как он продолжает бурчать: «Говорил же, сходи оденься… Где мозги у человека?..»

Возле корпуса хирургии происходило массовое гулянье, не меньше. Пять машин, на капоте каждой – накрыта поляна, возле них плотные группки мужчин. Сновали дети, отдельной стайкой, стоя чуть поодаль, угощались женщины. Шумно, людно, с уетно. Я видела такое прежде и на территории той больницы, что неподалёку от моего дома. Цыгане. Если кто-то из их клана попадал в лечебку, остальные поддерживали их вот таким способом, до тех пор, пока болящий не выписывался. И бесполезно было их гнать, увещевать или пугать милицией. Но надо отдать им должное, после себя они даже мусора не оставляли. Думаю, что и не воровали, пока был интерес находиться на этой территории.

Проскользнув мимо их весёлого табора, я уже шагнула было на крыльцо, как на ходу изменила траекторию и направилась к ближайшей туевой аллейке, а оттуда – бегом обратно к машине.

Запрыгнула в салон, клацая зубами от холода, вздрагивая, фырча. Медведь молча стянул с себя громоздкий свитер, сунул мне. Я без лишних отпирательств надела. Колючий, зараза, но такой тёплый!

– Ребят, не знаю, насколько это важно, но там, на крыльце, на самом входе, стои́т человечек один… Он, насколько я понимаю, из вокзальных, и с Денисом у него были какие-то тёрки. Я сама видела.

– Что за человечек? – уточнил водила.

– Костя зовут, знаете такого?

– С кривым носом?

– Ну… можно и так сказать.

– Та-а-ак… – бритоголовый развернулся ко мне, – и что, один?

– На тот момент, да. И проблема в том, что он меня тоже знает.

– О, как… – Медведь нахмурился. – Заметил?

– Нет, не думаю. Он в сторону смотрел, а я быстро сбежала.

– Значит, Филиппок точно замешан. Херово! – мотнул головой водила.

– А он имеет отношение к вокзальным? – я подогнула под себя ноги, натянула свитер до самых голеней.

– Филлипов имеет отношение ко всему, что связано с торговлей. Рынки, ларьки, комки в магазинах, точки на вокзалах и остановках. Он же и землю в центре отмутить хотел под новый рынок, а Батя давно уже затеялся там церковь поставить.

Я от удивления рот раскрыла.

– А-а-а… это там, где парк у центрального вокзала?

Бритоголовый опять развернулся ко мне:

– А ты откуда знаешь?

Я фыркнула:

– Историю города изучаю!

– А что, там что-то написано об этом?

Я снова фыркнула.

– Кончайте базарить! – прервал нас Медведь. Он вдруг посмурнел и выглядел очень озабоченным. – Теперь кровь из носа, а до Беса надо дойти.