Эва Коэн - Под запретом

Моя одержимость общей недоговоренности.

© Морозова Маргарита

– Привет, – Стас задерживается в проёме двери, виновато потупив взгляд. – Твоя мама посетовала моей, что ты находишься здесь второй день, и мне надо бы к тебе заехать, проведать, – в его руках огромный букет белых роз, бутоны которых задевают еще немытый больничный пол. Медсестра как-то намекнула, что пациенты могут и сами помыть полы, раз такие чистоплотные, но мой лечащий врач в травматологии, Варланов Тимофей Георгиевич, покрутил около виска пальцем, сказав, что я обладаю всеми признаками альтруизма, и наказал соблюдать постельный режим, покидая больничную койку лишь по нужде.

– Проходи, – присаживаюсь на край, свесив ноги. – Правда, у меня вазы нет, чтобы цветы в воду поставить, – поджав губы, киваю на стул.

– Не подумал, – кладет букет на тумбочку. Разворачивает стул спинкой ко мне – садится. – Рит, я виноват. Очень виноват. Когда услышал про тебя такие новости, решил предложить попробовать все с начала. Я изменился, – обхватывает мою ледяную ладонь, прижимаясь к ней горячими губами. Такой контраст температур вызывает крупную дрожь по моему телу. Заметно передергиваю плечами от непроизвольной судороги.

– Ты же знаешь, почему расстались мои родители, – тяжело вздыхаю, на несколько секунд прикрыв глаза. – Какие отношения нас ждут? – подтягиваю колени к подбородку, ступнями упираясь в металлическую основу больничной кровати, продолжая держать его за руку.

– Я постараюсь загладить свою вину. Прошу дай мне ещё один шанс, – его голос звучит ласково, с приятными бархатными нотками, что совершенно неправдоподобно. Таким же тоном он оправдывался, когда я застукала Стаса с другой девушкой, придумывая на ходу, почему у неё задрана юбка, а на её оголенном бедре находится его ладонь.

Облизав губы, я не подавала никаких знаков, чтобы он полез ко мне целоваться, однако восприняв мои действия на свой манер – мой бывший парень собственническим поцелуем раздвигает мои губы, проталкивая свой язык мне в рот.

Вихрь из протеста и негодования вздымается из глубины моей души, набираясь самых противоречивых чувств на подкорках моих воспоминаний. Бью его ладонями по плечам, чтобы прекратил все это немедленно. Ну, куда там! Последнее, что предпринимаю – кусаю за язык. Сначала слегка, а потом ещё раз, на этот раз не жалея его владельца.

– С ума сошла? – непонимающе смотрит на меня. – Ты мне больше нравилась, когда… – захлопывает рот, резко обернувшись в сторону двери.

В палату быстрым шагом проходит постовая медсестра, сует мне в руки градусник и также спешно ретируется обратно, не сказав ни слова. Видимо, здесь так положено.

– Я прошу тебя – уйди, – сую холодный градусник под мышку, плотно прижимая к своему телу.

– Рит, я знаю, что у вас есть проблемы с деньгами, – открывает бумажник, протягивая мне пару пятитысячных купюр. – На лечение, – отрицательно кручу головой, отвергая помощь. – На этом всё? – более раздраженно интересуется, бросая на меня сердитый взгляд. – Для тебя всё кончено?

– Ужасно, что ты не понимаешь суть проблемы, переваливая львиную часть своей вины на здоровую голову, – поколебавшись, он еще раз просит подумать о «нас» и не рубить сплеча. Ничего не ответив, ложусь обратно в кровать, демонстративно развернувшись к нему спиной.

После завтрака постовая медсестра сообщает, что мне назначены уколы. Посадив меня перед процедурным кабинетом, строго наказывает дождаться свою коллегу и никуда не уходить.

– Оборзели совсем уже эти «бюджетники», – грубо чертыхается пожилой седовласый мужчина, в клетчатой рубашке, разговаривая по телефону. – Небось на лапу дали, – украдкой посматривает меня, закрывая рукой динамик. Закатываю глаза. Встаю, чтобы не смущать старичка своим присутствием.

– Свиридов, уже на вахте? – из кабинета высовывается миловидная девушка, поправляя на голове белоснежную медицинскую шапочку. – Проходи, – мужчина спешно заканчивает разговор, добродушно ей улыбаясь. – Морозова, следом зайдешь, – утвердительно киваю.

На задворках сознания мелькает знакомая фамилия «Свиридов», но решаю не придавать этому значение, и не загружать свой мозг ненужной информацией. Как только мужчина выходит, захожу следом, присаживаюсь на кушетку, внимательно рассматривая кабинет изнутри. Медсестра просит меня занять лежачее положение, так как препарат серьезный, и может наступить легкое головокружение или упасть давление. Подкладывает под локоть правой руки валик, накладывает жгут.

– Лекарство дорогущее, – медленно вводя препарат в вену, ненадолго останавливается, оценивая мое состояние. – Свиридов всю администрацию на уши поставит, что терапия досталась не ему.

– О чем вы? – непонимающе смотрю ей в лицо.

– Наш Айболит задвинул старика, сказав, что пусть квоту дальше ждет, – на её щеках вспыхивает румянец. Хмуро сдвигаю брови. – Ну, девочка, соображай. Родня твоя подсуетилась и купила лекарство у больницы, – еще больше удивляюсь её словам. Ни мама ни папа ничего подобного не говорили по телефону. Родительница бы точно не смолчала на этот счет. – Закончим – иди сразу в палату, врачебный обход будет.

На этом самом «обходе» я ждала чего-то большего, чем наскоро забежавного Тимофея Георгиевича, спросившего, как мое самочувствие или появление новых жалоб, также предупредил меня, что мне придется остаться здесь на ещё одну ночь.

Не успеваю открыть рот для своего вопроса – от него и след простыл. Удивительные люди – врачи, в постоянных бегах, как супер-люди, из мистических вселенных. Я, точно так не смогла бы.

Мне удается его подловить перед самым ужином, когда он неспешно прохаживался со стопкой карт мимо моей палаты.

– Тимофей Георгиевич, – окликаю его. – Я хочу вас кое о чём спросить, – начинаю мямлить. Мысленно одергиваю себя за это.

– Домой не отпущу, – продолжает идти. – Морозова, отдыхайте, – отмахивается от меня.

– Мои родители ничего не оплачивали, – иду на маленькую ложь. Папе я хотела набрать чуть позже. – Это сделал Роман Борисович? – своим вопросом заслуживаю, быстрый надменный взгляд, в котором смогла найти ответ.

– Рита иди в палату, – останавливается. – Завтра выпишу тебя домой, сразу после второго укола. Надеюсь, тебя есть кому отвезти обратно.

Ворочаясь с боку на бок, долго не могла уснуть. Меня распирало от любопытства, почему чужой человек захотел за меня заплатить, при этом оставаясь в тени? Если бы не болтливая медсестра, то я бы уже спала, а не страдала домыслами, полных загадок.

Устроившись удобно на подоконнике, наблюдаю, как на оконное стекло брызгают струйки дождя, постукивая по нему.