Светлана Карагод - Дьявол в нём. Город любви

Девчонка опять его не замечала, впрочем, как казалось, и других. Приютившись на специальном выступе, аккуратно упаковывала книгу в стандартный конверт, покусывая нижнюю губу, сосредоточенно заполняла адрес на бандероли, так и не сняв очки. Прошли минута, две, три… «Не ждать же ее все жизнь!» – разозлился Роман и вышел из почты.

Обслуживание в отделе посылок возобновилось только через полчаса, когда терпению советских людей пришел конец и они взбунтовались:

– Сколько можно ждать?!

– Дайте жалобную книгу…

– Как вам не стыдно!..

Измученная духотой пенсионерка зашаталась и едва не упала в обморок

– Посмотрите, до чего человека довели…

Она не принимала участия во всеобщем возмущении. Сессия сдана и ей спешить сегодня, определенно, некуда. Нет, конечно, лучше бы уйти отсюда побыстрее, так как кружится голова. Это, наверное, от голода. Утром они опять, с подругой, поленились пойти в столовую, а в общаге кроме чая и сырой картошки ничего не осталось. Готовить в жару в комнате, включив электроплиту, испытание не для слабонервных, как и идти на общую кухню, с ее вечными тараканами и грязью! Потому на завтрак был чай без сахара с кексом на двоих, за шестнадцать копеек, которым угостила соседка. Да после почты надо обязательно зайти в кафе «Хинкальня», что на углу, и поесть. Или хотя бы проглотить мороженого. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не потерять сознание: такие упражнения всегда помогали, – но тело продолжало оставаться слабым и как будто не своим.

– Девушка, пропустите женщину… – услышала она возмущенные призывы в очереди и молча уступила не молодой пенсионерке свое место.

Время мерзко тянулось, словно прилипшая к раскаленному асфальту жвачка и казалось, что пока она стоит в очереди, ей вспомнилась и пронеслась, как в калейдоскопе, вся ее двадцатидвухлетняя жизнь.

Рассеянным взглядом она зацепилась за расположенные в противоположном конце помещения телефонные кабинки. Если бы знать, что придется ждать так долго, надо бы было заказать телефонный разговор с бабушкой. Вполне успели бы поговорить! Вдруг захотелось в родительский дом, но она одернула себя: близкие должны привыкнуть, что теперь она живет отдельно, надо быть взрослой! Вчера, здесь же, при разговоре с родителями по телефону, ей это вполне удалось.

– Сдала экзамен?

– Да. Последний – на «хорошо».

– Что, Надя, я не слышу? – беспокоилась мама.

– Да сдала, сдала! Все хорошо! – кричала она в трубку так же, как на противоположном конце провода и люди в соседних кабинах. О чем можно говорить при такой связи – только сообщить, что ты жива-здорова и у тебя все отлично. Причем так громко, что об этом услышат все вокруг.

– Когда ты приедешь, Наденька? – кричала мама.

– Не знаю… Не скоро – у меня лагерь на море!

– Что? Опять не слышу!

– Я задержусь! Вожатой – в лагерь еду! И у Светы свадьба в августе. Отсюда удачней ехать! Говорите – я вас слушаю.

– Что? Мы завтра уезжаем в санаторий, в Дагомыс! Нам на заводе «горящую» путевку дают бесплатно! Надо брать!? Тебе хватит денег? Может быть, выслать тебе рублей десять?

– Нет – не надо! У меня есть: нам стипендию за лето дали! Должно хватить!..

Ее плохо слышали. А орать на все ивановскую про свои дела считалось деревенщиной и глупостью высшей степени. Потому она не стала напоминать родителям, что у нее есть сто рублей на сберкнижке, собранные от предыдущих работ на практике, и при ее скромных расходах, в три-пять рублей в месяц на еду, это целое состояние. Связь прервалась, и она поняла только, что родители уезжают на курорт и пробудут там до конца июля.

– Может быть, я приеду к вам в Дагомыс из лагеря на выходные, – и, не желая кричать, добавила: – сообщите, куда едете, бабушке, а я ей позвоню…

Но сегодня позвонить бабушке она сразу не догадалась, а теперь еще стоять полчаса в ожидании переговоров невыносимо!

Только через пятнадцать минут Надежде удалось выйти на свежий воздух. Она облегчением вздохнула: «Все! Съем мороженого и – домой! В кафе не пойду – картошки пожарю…». «Домом», она называла жаркую комнату на последнем, четвертом, этаже общаги. Идти туда не хотелось не потому, что это жилье было мало благоустроенным. Три кровати, тумбочки, большой стол для занятий; шкаф, перегораживающий комнату и отделяющий «спальню» от «кухни», где в нарушении всех законов о проживании примостилась электроплита – такая бедность интерьера и отсутствие телевизора никогда не казались им со Светкой Гулевской, студенткам филфака, проблемой. Наоборот, спартанская обстановка не отвлекала от чтения книг, общения, размышлений о жизни и литературе.

Бедно, временно, самостоятельно и свободно – так жили в СССР большинство приезжих студентов-очников. Их основной мечтой было – сдать без троек сессию и получить стипендию на полгода. Двадцать-сорок рублей в месяц хватало на еду, транспорт и одежду, и потому можно было получить высшее образование без денег, благодаря уму. Жили в основном в общежитиях, так как снимать квартиру было дорого, а бытовые неудобства в общаге компенсировались не только грошовой оплатой, но и возможностью общаться со сверстниками одних жизненных интересов. Правда такая возможность была далеко не обязательной. Первое, чему учились, поселившиеся в общаге – это не открывать двери кому не попадя и уметь быстро послать.

Надя оказалась в общаге на третьем курсе, не из-за экономии денег. Повышенная стипендия, скромные запросы, помощь родителей и бабушки, у которой из внуков, после пропажи без вести в Афгане двоюродного брата, она была единственной, позволяло не бедствовать. Но ей стало невыносимо быть одной на съемной квартире, особенно по вечерам. По этой причине она и сегодня не спешила в общагу: Света ушла на день рождения к возлюбленному и, конечно, не вернется до завтра. Можно почитать или возродить к жизни старый магнитофон, но разве это спасет от одиночества?! Явственно вспомнила, как три часа назад, Гулевская начесывала у зеркала челку и звала с собой, растягивая капризно слова:

– Надь, но может ты со мной?..

– Неудобно. Меня не приглашали.

– Ну, да ладно! И у моего «кадета» день рождения! Главное, меня приглашали! Там такой Эдик есть!.. На саксофоне играет! Просто обалдеть! Влюбишься – не заметишь!.. – но все же тон подруги не очень убеждал в том, что стоит идти: словно Света и сама сомневалась, что это надо делать: – Не знаю, правда, может у него девушка есть?.. Но все равно пойдем – погуляем…

– …на твоей свадьбе.

– Обещаешь?

– «Железно!», – тоном Эллочки-людоедки ответила она, улыбаясь.

– Ну, тогда я побежала, мне еще в «Волшебницу» заскочить, на маникюр…

Надя вспомнила, что забыла задернуть шторы в комнате. Теперь там невыносимая духота! Жаль, что она не согласилась пойти на день рождения и послушать какого-то умопомрачительного Эдика, играющего на саксофоне. Что ее всегда останавливает? Почему она всегда избегает хороших мальчиков, словно уже винит себя в том, что не полюбит их?..