Элиз Вюрм - Сёганай

– «Трагедия», Лино?

Он посмотрел на неё с симпатией.

– Ты понимаешь, что он потерял… Нелюбовь женщины, даже если любовь. Ребёнка – он не увидит, как его дочь его любит!

Элизабет поняла Лино.

– Он ничего не обрёл, да? Умерев, он ничего не обрёл!

– Хуже. Он сделал несчастными тех, кто его любил!

Она подумала, закурив горькую, крепкую сигарету, – Да, я несчастна, несчастна не потому, что я виновата в его смерти, а потому, что я не захотела его услышать!

Элизабет с сожалением усмехнулась, – Какая безжалостная правда, не захотела!

Она посмотрела в окно, на казавшиеся вечными, снега Сен-Шарля.

– Я не знала, что я такая безжалостная…

Элизабет перевела взгляд на Лино, он сидел рядом с ней, положив ногу на ногу, и эти длинные мускулистые ноги… она почувствовала желание, рассмеялась.

– Я говорила тебе… какой ты?!

Ямочки на его щеках.

– Скажи ещё раз!

Глаза Лино вспыхнули, он заулыбался.

– Люблю, когда ты говоришь мне комплименты, ты очень ласковая и страстная любовница, я тебе верю!

Лино заглянул ей в глаза, улыбка утихла, а радость – нет.

– У меня никогда не было такой любовницы как ты, такой непредсказуемой! У меня никогда не было такой женщины… ты любишь себя, ты выбираешь себя, ты мыслишь категориями своего блага, а не чужого, если ты и станешь приносить себя в жертву, то, из любви!

Элизабет поняла, что он услышал её, услышал её слова о её безжалостности, и он сказал ей: это не безжалостность, это – здоровый выбор.

Ей захотелось сказать ему:

– Я благодарна тебе. Я благодарна тебе за то, что ты никогда меня не осуждаешь, и никогда надо мной не смеёшься!

Лино посмотрел на неё с удивлением.

– Я люблю тебя всю мою жизнь, я бы не смог быть к тебе настолько безжалостным!

Он шел ей навстречу широким шагом, так стремительно, словно хотел скорей с ней встретиться.

Он улыбался, ей казалось, что она слышит его смех.

– Мадам! Как я хотел вас увидеть!

– Жан!

Элизабет заулыбалась.

Он подошёл к ней, посмотрел в глаза, и в его чёрных глазах отразилось обожание.

– Можно вас поцеловать?

Она засмеялась.

– Я этого ждала!

Элизабет повернула голову, и подставила щеку, но Жан ласково прикоснулся к другой её щеке, и повернул её лицо к себе.

– Я так давно хочу поцеловать вас в губы…

Лукавая нота в его голосе.

– Что не сплю по ночам!

Она рассмеялась.

– А что я скажу Лино, когда он спросит, чем мы занимались?

Элизабет посмотрела на него лукаво, с симпатией.

– А ты не говори, – Тихо сказал ей, Жан. – Один поцелуй не считается, Лизетт, дорогая!

Он нежно взял её за плечи, наклонился над ней, и трепетно прикоснулся к её губам своими губами.

– Лизетт…

Он отстранился, заглянул ей в глаза.

– Спасибо!

Элизабет тоже заглянула ему в глаза, улыбнулась.

– Если уж грешить, то по-настоящему…

Она погладила его по щеке.

– Поцелуй меня так, как тебе хочется… в первый и в последний раз!

Жан посмотрел на неё с интересом.

– И ты не боишься?

– Чего?

– Моей страсти.

Она посмотрела на него очень ласково.

– Если бы ты сказал «любви», то да, я бы испугалась!

Он посмотрел на неё с таким откровенным желанием, что Элизабет почувствовала ответную страсть.

Он обнял её, мужчина, одетый в шубу из койота, он прижал её к себе так сильно, что она почувствовала себя (как с Лино) маленькой и беззащитной. Он накрыл её губы своими губами, он поцеловал её так настойчиво и ласково, что ей стало больно от желания.

А потом он весело сказал ей:

– Я понял, кого вы напоминаете мне, мадам!

И вновь это «вы», он дал ей отстраниться – не себе, ей.

– Кого же?

Элизабет тоже позволила себе эту весёлость, но её весёлость была тоскливой, она боялась его ранить.

– Глорию – героиню Лиз Тейлор из фильма «Баттерфилд 8»…

– Проститутку?

Она улыбалась, шокированная.

Жан посмотрел на неё с болью.

– Женщину… Женщину, которая даже любя не переставала принадлежать самой себе!

Элизабет расслабилась, поняла.

– На несколько секунд, мне показалось, что ты меня обидишь…

– Что я тебя неправильно понял?

Жан посмотрел на неё с нежностью.

– Я не дурак, Лизетт, я знаю, что ты бы никогда не пришла ко мне!

Она смутилась.

– Я же вижу, как ты смотришь на Гермеса… Вы как те двое из древней легенды, близнецы, которые стали близки как мужчина и женщина, ещё в утробе матери!

Потом Элизабет вспомнила «Я знаю, что ты бы никогда не пришла ко мне».

Она подумала, – Да, не пришла бы, – я бы ни к кому не пришла, кроме Лино!

Элизабет вспомнила «Мужчина может предать женщину, но не друга», и она была как мужчина – она могла бы предать мужчину, но не друга, не близкого человека!

Он всегда был для неё особенным, Лино, непостижимым – лучшим из мужчин, она любила его, любила за сильный характер и сильную волю, за внутреннюю силу – за человечность.

Она бы не смогла быть с незрелым мужчиной, так как человечность это именно зрелость духа, личности…

Элизабет прислушалась к музыке звучащей в машине Жана похожей на танк, Танго, «Танго Негро», Хуан Карлос Касерес – «Чёрное Танго»

Чёрное танго, чёрное танго

ты исчезло, без предупреждения,

гринго переняли

эту манеру танцевать.

Чёрное танго, чёрное танго,

хозяин ушел в море

и закончились кандомбе

в квартале Монсеррат

– О чём ты думаешь? – Спросил её Жан-Юг, посмотрев на неё странно – почти украдкой.

Она вдруг сказала ему:

– Помнишь, ты сказал мне, что живёшь бессмысленной жизнью, так как у тебя нет любви?

Они посмотрели друг на друга.

– Помню.

Он был очень коротко пострижен, седина бросалась в глаза как демон Титивиллус.

– Я тоже так жила – молодая, но уже старая, с болящей душой… Я не понимала: если ты любишь, кого-то, кроме самого себя, это значит, что у тебя есть любовь, а если есть любовь, то жизнь не бессмысленна!

– Тебе стало легче, когда ты это поняла?

Капитан Гара закурил «Gitanes», и, вдохнув дым этой сигареты, Элизабет вспомнила «– Вы ждете ребенка, а я курю!

Элизабет улыбнулась.

– Мы от этого не умрём.

Жан-Юг посмотрел на нее очень внимательно.

– Вы мне нравитесь, вы настоящая, вы живая!

– Я не всегда была такой, месье.

– Знаю.

Она удивилась.

– Вы сильны, а это значит, что вы не всегда можете быть счастливой.

Он раздавил сигарету в пепельнице.

– Вы понимаете: всё именно так, как должно быть».

Она подумала с болью и тоской, – Правда? Понимаю?!

Элизабет ответила Жану:

– Я себя так очеловечила, Жан. В жизни без любви, есть что-то бесчеловечное… а я хотела быть человеком!

Странно он посмотрел на неё.

– Я влюбился в вас, – Сказал ей, он. – Не той любовью, что вырывает сердца, а той, от которой появляется желание жить, и вы правы, Лизетт, быть человеком!