Виктор Улин - Отель «Калифорния»

– Ну так что нам еще нужно? Возьмем двухместный номер, всего и делов-то. Кстати, обойдется дешевле, чем два « сингла

– Мы? С вами?? Двухместный?!

Предложение казалось диким.

Представить, что эта женщина – еще утром не подозревавшая о его существовании – ляжет спать поблизости и ночью он услышит ее сонное дыхание… было невозможно.

– Мы с вами в двухместный. А что в этом такого?

Она смотрела спокойно.

– Александр, ну не будьте мальчишкой…

Он помотал головой..

–…Мы что – пионеры? Мы взрослые люди. Представим, что едем в поезде. « Москва – Санкт-Петербург », мягкий вагон, всего одна ночь.

– Ммм…да… – промычал Громов.

Прошлая жизнь его имела такие опыты даже в жестких вагонах, что не хотелось вспоминать.

– Или вы чего-то боитесь, Александр?

– Я – нет, – ответил он. – Мне нечего бояться.

– Мне тем более.

– И руки у вас… крепкие, как не знаю что.

– Будут крепкие, – серьезно подтвердила она. – Попробовали бы вы поиграть на виолончели со слабыми руками.

Дверь под полуосвещенной вывеской открылась, из отеля вышли двое мужчин.

– В общем так. Я больше никуда не поеду. Если боитесь спать в одной комнате со мной – снимайте себе номер, я лягу в вашей машине.

– На всю ночь не хватит бензина, замерзнете.

Ехать больше никуда не хотелось.

Запас сил на этот день был исчерпан. Как и Елена, он мечтал лишь об отдыхе.

– Александр, – мягко заговорила она. – Может быть, этот « Плес » не такой уж и плохой. По крайней мере, его построили в прошлом веке, на хорошем месте. Мы попросим номер, выходящий на Волгу. Выспимся, как суслики, утром принесем завтрак, выйдем на балкон, будем стоять, любоваться и пить ваш кофе с круассанами.

– « С круассанами », – Громов нервно усмехнулся. – Это я так сказал. Из какого-то глупого французского детектива. «Инспектор Ло Мурлон сидел в кафе четырнадцатого уровня на Монмартре и пил кофе с круассанами.» И еще доливал сливки.

– Настоящих круассанов и я никогда не видела. Их в России никогда не будет. За круассанами надо ехать в Париж. Но мы с вами и здесь что-нибудь найдем.

– Ладно, Елена…

Громов вздохнул.

– Воля ваша. Я тоже до смерти устал, напиться бы поскорее и спать бы поскорее. Едем ставить машину, потом заселимся.

– Нет, Александр, – возразила Елена. – Давайте сначала возьмем номер, а то если тут работает только один этаж, чего доброго, заселятся какие-нибудь другие… молодожены.

– Именно, что молодожены, – он покривился. – Умри, Денис, лучше не скажешь.

– Номер застолбим, подниматься не будем, отгоним машину, пройдемся пешком. По этому снегу, вдвоем под фонарями, и я возьму вас под руку. Разрешите?

– Конечно.

– Я надену шапку с кисточками, чтобы вы не переживали, – она тепло улыбнулась. – Прогуляемся, продышимся после дня в машине, вернемся и ляжем спать без задних ног и нижних мыслей. Годится, Александр?

– Годится, Елена. Идемте заселяться.

– Правда, паспорта я не нашла. Не придется ли мне все-таки спать в машине?

– Не придется. Заселят вас, Елена, куда денутся, черт бы их подрал. Сейчас не советские времена, всем нужны деньги. Вы посидите в уголке, я зарегистрирую вас как свою жену. Если что… есть иные средства.

Ситуация складывалась так, что он мог позиционировать Елену либо как жену, либо как проститутку, подобранную на улице.

Так диктовала жизнь. Все зависело от притязаний портье – которую по-советски до сих пор называли администратором.

Однако не существовало проблем, не имеющих решения. У Громова хватало наличных, чтобы заплатить за « жену » без паспорта.

Вздохнув, он уточнил:

– Вы не против?

– А куда я денусь? – Елена усмехнулась. – Придется до завтра побыть вашей женой.

– Прекрасно. Проблем нет.

Замок зажигания щелкнул, выпуская вынутый ключ.

– Подождите, я помогу выйти, чтоб вы не поскользнулись.

– Не утруждайтесь, Александр, не надоело вам бегать вокруг меня? Снег морозный, на нем не скользко.

Она улыбнулась.

– Но, конечно, если вы подадите мне руку, это… не будет неприятным.

Громов вышел из машины.

Снег падал, падал и падал – и не собирался останавливаться.

– Ну что, Александр, поднимаемся спать?

От ходьбы по морозу Елена раскраснелась.

Лицо ее не напоминало бледную маску, увиденную за стеклом серой машины.

– Я думаю, сначала стоит поужинать, – предложил Громов. – Вы когда ели в последний раз?

– Когда…

Она подняла глаза к круглым белым часам, щелкающим над стойкой портье.

–…Не помню, если честно. Днем точно не ела. Кажется, утром. А может быть, и не утром, а еще вчера. Сегодня у меня…

Махнув рукой, Елена замолчала.

– Я почти так же, – сказал он. – В Москве что-то перехватил, уже не считается. Так вот давайте сейчас поедим.

– Я вообще-то вечером не ем, – ответила она. – Почти не ем. Ну так, чаю выпить, съесть грейпфрут, в нем нет сахара. Стоит хорошо поужинать – наутро плюс шестьсот граммов.

– Ну, знаете, Елена, – Громов усмехнулся. – За сегодняшний день вы скинули килограммов десять. Хороший ужин вам не повредит. Хотя вряд ли, конечно, в такой гостинице накормят чем-нибудь хорошим. Подадут какие-нибудь пролетарские пельмени со сметаной из порошка… но я так проголодался, что даже им буду рад.

– Ладно, уговорили. Гулять, так гулять…

Елена встряхнула головой.

Волосы блестели капельками растаявших снежинок: не подчиняясь указаниям, от машины до гостиницы она шла с непокрытой головой.

–…Только давайте сначала поднимемся в номер, оставим сумки. И еще я хотела бы по-быстрому принять душ. Знаете, Александр, я бодрюсь, но на самом деле меня бросает то в жар, то в холод. До сих пор трясет. Надо смыть с себя все это.

– Нет, Елена, – возразил он. – Подниматься мы не будем. Если поднимемся и вы пойдете в душ, то или вообще не спустимся, или ресторан к тому времени закроется. Кстати, он и так скоро закроется, туда перестанут запускать: это ведь не Москва, не ночной клуб, а провинциальная гостиница на откосе, да еще идущая на рестайлинг.

– Пожалуй, вы правы, Александр. Я на самом деле ужасно хочу есть, только сейчас поняла. Оттуда, кстати, вкусно пахнет.

– В общем так, Елена. Никуда не идем.

– Но дайте, я хоть пойду и сниму эти леггинсы, – просительным тоном сказала она. – Мне жарко. И вообще я в них – как рабочий и колхозница. Мне, конечно, все равно, но…

– Вы не рабочий и не колхозница. Вы музыкант и прекрасны, как виолончель. А от своих легинсов освободитесь здесь. Если тут ресторан, значит, где-то есть – как там у них называется – « дамская комната ». Спросите у портье, она скажет. Давайте вашу шубу и сумку за двадцать тысяч, я пойду займу столик, прикину, что тут можно заказать.