Екатерина Богданова - Обручённые небесами

Он приник к моим устам словно измождённый жаждой путник к чистому холодному ключу, но его поцелуй не обжёг, а лишь до глубины души согрел меня как чашка сладковато-горького кофе после прогулки в ветреный морозный вечер. Моё лицо податливо расслабилось, веки отяжелели, а руки сами собой потянулись к его могучим, готовым заслонить меня от любой опасности плечам.

Любовь…. Что мне было известно прежде о её бесценных радостях, о том, каково это – чувствовать себя любимой и желанной и каково это – беспрепятственно прикасаться к человеку, душа которого уже стала роднее своей?! В какой-то миг я замерла, почувствовав ладонью сквозь ткань белоснежной рубашки, как сильно бьётся его молодое сердце. Я вспомнила, как отдала жизнь за то, чтобы услышать этот стук, и мои глаза наполнились слезами. Страх отступил: в эти минуты мы не испытывали ничего, кроме тихого беззаботного счастья. Я не сетовала на судьбу, не изводила себя мыслями о Виссарионе и Маргарите. Я позабыла о том, где нахожусь, потеряла счёт времени и только благодарила Господа за то, что Он вновь подарил Нестору жизнь.

Я опомнилась только тогда, когда почувствовала под собою мягкую перину. Приоткрыв глаза, я поняла, что княжеское ложе приютило нас под своим роскошным балдахином. Мы лежали рядом, держась за руки, и гладкий чёрный шёлк, струящийся под нами, переливался в тусклом свете свечей.

– Ты ещё слаба, тебе нужно отдохнуть, – улыбнулся он. – Укройся как следует. Будет очень хорошо, если ты немного поспишь.

– Я и представить не могла, что ты можешь быть таким, – негромко призналась я и покорно укуталась одеялом. – Неужели всё это не сон? Нестор, неужели ты останешься таким навсегда?

– Каким же?

– Живым! – тихо смеясь от счастья, ответила я и робко провела кончиками пальцев по его тёплой и мягкой, немного колючей щеке.

Он чуть прикрыл глаза от удовольствия и не позволил мне отнять руки, надолго задержав её в своей большой ладони.

– Жизнь не даётся навсегда, мы получаем её на один только век, – грустно улыбнулся Нестор. – Век, Юленька…. Как же этого мало!

– Нет, пожалуйста, не говори о смерти! – с невыносимой горечью представив день, когда одного из нас не станет, остановила его я.

– Скоро наше венчание, так что тебе не о чем волноваться и переживать. Согласившись выйти за меня, ты просто обрекла себя не только на короткое земное, но и на вечное небесное счастье со мной. Там наши души будут вместе, их ничто не сможет разлучить.

– Ты прав, – согласилась я. – Всё так смешалось в голове. Ещё и дня не прошло, а уже столько впечатлений…. Ещё немного, и я сойду с ума.

– Ты устала, Юля, – с пониманием произнёс Нестор.

– Да, меня невыносимо клонит в сон, – с трудом разлепив веки, призналась я и тотчас же сомкнула их.

– Сладких снов тебе, любовь моя, – поправляя под моей головой подушку, прошептал он и встал с постели.

Проснувшись, я почувствовала упоительный аромат осеннего леса. Я открыла глаза, приподнялась с подушки и увидела, что вся моя постель усыпана резными кленовыми, округлыми осиновыми и не разлучёнными с родной веткой и налитыми гроздьями рябиновыми листьями.

Среди листьев белело свёрнутое вчетверо послание. «Если ты читаешь эти строки, значит, ты уже проснулась, мой ангел, – прочитала я. – Я очень рад за тебя: нет лекарства лучше, чем спокойный и здоровый сон. Теперь самое время отправиться в сад и подышать вечерней прохладой. Жду тебя в верхней гостиной. Твой Нестор» .

– Что угодно, барышня? Одеваться изволите? – подбежав ко мне, спросила Груня.

– Да. Вот только во что, ума не приложу, – призналась я.

– Как это – во что? А как же платье ваше?

– Платье?

– Неужто забыли? Вот же оно! Ваше любимое! Вспомнили?

Груня показала мне прелестное бело-голубое платье с лёгкими кружевами по неглубокой линии декольте, декоративной перекрёстной шнуровкой на светлом лифе и драпированными оборками на подоле.

– Так что же? Наденете, Юлия Александровна?

– Да, безусловно.

Я с любопытством расправила лиф небесного цвета платья, чтобы лучше рассмотреть его.

– Погодите, барышня. Сперва корсет. Встаньте ко мне спиной. Да, вот так. Только держитесь за что-нибудь, чтоб и вам, и мне сподручнее было.

Я упёрлась ладонями в одну из четырёх колонн, которые обступали широкое княжеское ложе. Едва крестьянка застегнула за моей спиной плотно обхвативший всё туловище корсет, как я почувствовала, что мне уже не хватает кислорода, однако решила умолчать об этом.

– Туго шнуровать не буду, так и быть, – сказала Груня, и мне стало дурно от одной мысли о том, что сейчас на мне будут ещё и затягивать это орудие пыток, – и без того вы, барышня, больно смотреть как отощали.

Несмотря на свои слова, она принялась за шнурование корсета с примерным усердием. Страх обморока от удушья повелевал мне немедля остановить её. В то же время я старалась крепиться.

– Боже! – не удержавшись, всё же воскликнула я.

– Терпите, барышня, деваться некуда, – сочувственно сказала Груня. – Сами понимаете, что надо.

– Я понимаю, но зачем же с такой силой? – негромко возмутилась я.

– Да где же с силой-то, барышня?!– изумлённо возразила Груня. – Сила нужна, чтобы землю пахать. А это сила разве? Хорошо, что ваша маменька не видит. Вы, видно, в болезни-то отвыкли. Но ничего, время пройдёт – пообвыкнетесь.

Мне стало стыдно за свои глупые упрёки. «Разве может так вести себя дворянка?! – взглянув на себя со стороны, мысленно воскликнула я. – Мне предстоит переносить тяжёлые болезни без антибиотиков и сложных операций. Мне предстоит рожать детей без обезболивания и благо, если в присутствии хорошего врача. Я должна учиться быть терпеливой и выносливой!»

– Да, ты права, я привыкну, – сказала я. – Не бойся, Груня, делай всё как следует!

– Да всё уж, барышня, – улыбнулась Агриппина и помогла мне, надевая платье, не запутаться в пышных юбках. – Вы, видно, призадумались да не заметили, как я закончила.

– Правда? Спасибо! – обрадовавшись тому, что неприятная процедура наконец-то завершилась, поблагодарила я.

– Да что вы, Юлия Александровна! Я нынешние хлопоты свои и за работу не считаю – так, одно развлеченье. В деревне девки от зари до зари спины не разгибают. А я только к шелкам да кружевам прикасаюсь, к украшениям вашим да к фарфору барскому. И Нестор Виссарионович со мною как с подругой вашей благородною обходится. Всё бы хорошо, но против барыниной воли да бок о бок с Чёрным князем… Прошу вас, барышня: уедемте домой! – в голосе крестьянки послышалась горячая искренняя мольба. – Барыня страшно гневаться будет! Уж который день вас в поместье след простыл, чай ищут уж, пруды проверяют, лес прочёсывают.