Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

Она растерялась.

– О чем ты?

– Ты смогла бы сейчас, когда наконец открыла мне свои истинные чувства… Ты бы, допустим, опустилась передо мной на колени?

Джун нервно облизала губы, и он ощутил во рту ее вкус. Лето, дурман… А внутри магма растекалась, выжигая напоминанием, что Бэмби пошла на свидание с Крисом сегодня. Потому что хотела. Другого объяснения нет, она ведь была уверена, что проиграла пари. Бессмысленное пари, в котором никто не получит приз: Фрэнка не станет через полгода.

Тони завидовал тому, что Джун об этом не знала. Он тоже предпочел бы не знать, забыть. Забыться с ней , понять, почему она продолжает смотреть на него, как завороженная, если пару часов назад была готова отдаться его лучшему другу.

– А зачем мне вставать на колени? – после долгой паузы удивленно уточнила Джун. – Ты в рыцари меня собрался принимать?

Тони едко усмехнулся ее притворному непониманию и выразился прямо, лишая разговор двойных смыслов:

– Ты бы отсосала мне, здесь и сейчас, давясь собственной ненавистью?

Раздался громкий стук. Челюсть Бэмби упала. Вернее, разбилась китайская ваза, подарок Паркеров. Джун смахнула ее с квадратного стола, на который оперлась ладонью… Ее ладони. Как электроды дефибриллятора. То, что ему нужно сейчас, а то сердце болит, хоть ты вырви и отдай малышке Бэмби. Пусть поразвлечется, запишет новый видеоролик.

Тони сделал шаг вперед и услышал возмущенное:

– Держись от меня подальше! Ты больной ублюдок!

Но он не остановился. Подошел к ней вплотную и, обхватив пальцами нежный подбородок, пристально посмотрел в болотные глаза.

– А если бы я соврал, что хочу тебя? Это сделало бы тебя сговорчивее? Ты ведь была доброй с Крисом.

В ее взгляде – и ему точно не показалось – блеснуло знакомое изматывающее чувство, которое ударило под дых, до звезд в глазах.

Джун тяжело сглотнула.

– Но… ты ведь не хочешь.

– Нет. Просто рассуждаю, – хрипло соврал он.

– Да я бы лучше умерла, чем занялась с тобой… этим! – полоснула она его по лицу надрывным шепотом, и последние трезвые мысли исчезли, столько в ее словах было сумасшедших эмоций.

Ткань короткой юбки смялась от соприкосновения, и он сжал свободной рукой голую ногу над коленом, просунул пальцы под резинку серого чулка, лаская кожу. Джун не вырывалась, не кричала. Почему?

Почему ты не посылаешь меня? Оттолкни, закричи… Но она молча смотрела широко раскрытыми глазами, с такой затаенной, отчаянной надеждой, что внутри него мир раскрошился раскаленным пеплом. Разбился, как та ваза. Тони даже дыхание задержал, когда скользнул ладонью вверх под короткую юбку, затем между плотно сжатых бедер, и просунул пальцы под шелковую полоску нижнего белья.

Боже мой. Твою мать. Джун была горячая, мокрая…

Спина покрылась испариной, и Тони поморщился от прилива возбуждения, скрутившего внутренности в узел.

– Лучше умерла бы, да? Снова ты врешь, – прошипел он. – Как же ты заколебала меня своим враньем, Джун.

– Ненавижу тебя, – упрямо напомнила она, судорожно дыша, и он, наклонившись, медленно слизал эти слова с ее вечно припухших губ.

– У твоей ненависти обалденный вкус, – тихо сказал Тони и нехотя убрал руку из-под ее юбки. Провел влажными пальцами вдоль ее шеи и повторил движение языком: – И у желания тоже…

Она всхлипнула, и в глазах потемнело от этого абсолютно прозрачного, откровенного звука. Тони прихватил зубами мочку ее уха и признался, тоже сдаваясь:

– Я так хочу тебя…

– Нет, нет, неправда, – обвинила она, а он потерся щекой о ее щеку, шумно втягивая этот проклятый аромат. Летний ветер, полевые цветы, беззаботный смех… Концентрированная ностальгия.

– Я хочу тебя, Джун. Я с ума от тебя схожу…

– Зачем ты это говоришь?

– Ты удивишься, но некоторые люди говорят то, что думают.

Он обрисовал ладонями ее всю, от горла вниз, по плечам, спине – и резко приподнял под бедра, услышав испуганный вздох. Но она и сейчас не оттолкнула, наоборот, крепко обняла руками и ногами. Податливая, ждущая, такая неправильно родная, с этими глазами, которые он узнал бы даже в кромешной темноте.

Тони было плохо от ее близости, сердце разрывалось. Он неимоверным усилием сдерживал себя, чтобы не взять Джун грубо в попытке прекратить ревущую, раздирающую изнутри боль. Но в то же время это был кайф – ощущать жизнь настолько ярко.

Он поднял руку и сдернул заколку, которая держала тяжелые волосы в хвосте. Кудри упали волнами на ее спину и плечи, и Тони зарылся носом в густые пряди, жмурясь от удовольствия. Какие мягкие у нее волосы. Почему он всегда думал, что они жесткие на ощупь?

– Тони, – прошептала она с мольбой, опаляя горячим дыханием, и он потянулся к ней, желая попробовать вкус своего имени. Их взгляды встретились, и он начал тонуть, как и раньше, но больше не сопротивлялся. Запустил одну руку в темные кудри на затылке Джун, отклоняя назад ее голову, второй обхватил за шею, поглаживая большим пальцем, и с маниакальным наслаждением обвел языком контур рта, который не давал покоя…

Губы Джун тоже были мягкими, и Тони начал задыхаться от ее покорности и от того, как мощно резонировал в кровь гулкий бит ее сердца.

Челюсти свело от незнакомого голода, между ног было сладко больно от тянущего жара. Казалось, в венах – горячая карамель, а сердце увеличилось и рвалось на свободу.

– Скажи, что тоже хочешь меня, Джун. Разреши мне…

Как же страшно было признаться. А если он рассмеется в лицо? Скажет, что пошутил? Но она видела безумный огонь в серых глазах Тони и ощущала его твердый…

…она даже в мыслях стеснялась произнести это.

Страшно. Конец света. С ума сошла…

– Я хочу тебя, – прошептала она, удивив и себя, и его.

Тони застыл, переводя дыхание, вглядываясь ей в душу.

– Джун…

Мгновение – и их рты столкнулись в отчаянном порыве, поглощая друг друга. Она целовалась неумело, а он… Господи, Джун стонала от каждого движения Тони, когда он яростно врывался в нее языком, буквально впаявшись в ее рот. Она хмурилась от сладкой боли, ей действительно было больно – от неутоленной потребности в другом человеке.

Не разрывая поцелуя, Тони усадил ее на стол, и она дрожащими руками приспустила с широких плеч расстегнутую рубашку, ощущая под ладонями горячую гладкую кожу. Потянулась к своему галстуку, дергая его, но он как на зло не поддавался, и Джун нетерпеливо взялась за воротник.

Тони со стоном оторвался от ее рта и спустился губами вдоль шеи, попутно снимая с нее галстук и расстегивая пуговицы на блузке. Он жадно целовал каждый дюйм обнаженной кожи в вырезе, оставляя влажные дорожки узоров – на ключицах, на грудях, скованных полупрозрачным белым кружевом бюстгальтера… Это было слишком хорошо. Все было – слишком , как всегда рядом с ним. Горло свело спазмом, и Джун зачарованно запуталась пальцами в волосах Тони, млея от того, какие они шелковистые, шоколадные…