Шарлеманн Готье - Вольно, генерал: Стокгольмский синдром

Правда, в этот раз ему не было суждено проснуться от запаха чая с мятой, который могла бы принести красивенькая служанка. К нему в покои вломились, выбив дверь.

– Какого… – не успел сонный демон выхватить из-под кровати арбалет, как на него уже навалился здоровенный вышибала и стал вязать руки. – Что происходит?!

За одним детиной вбежали ещё девять. Они выстроились в коридор, позволяя пройти своему предводителю, который удерживал демона. Люциан поначалу пытался вырваться, но на него наложили печать, лишающую сил, так что он был подобен обычному человеку, пока на нём она. Члены отряда были одинаковыми – один и тот же доспех, никого приметить бы не получилось, поэтому Моргенштерн был занят в основном тем, что вспоминал, какой бы проступок мог совершить, если его так повязали без суда и следствия.

Мужчину вывели из собственного замка под перемолвки прислуги как политического преступника. Главные двери были выломаны. Люциана вывели в свет, и у входа уже ждали репортёры, которым удалось запечатлеть генерала в исподнем. Позже эта фотография окажется на стене какой-нибудь нимфоманки.

– Скажите, господин Моргенштерн, вы пособник Люцифера?! Наш Повелитель скоро окажется наверху?!

– Или это сговор против здешней власти?! А где остальные повстанцы?!

– Идите на хер… – вздохнул Люциан, заходя в колдовской круг, который доставил его в зал суда.

Как выяснилось, в шкатулке находилась прядь волос Люцифера, в которой содержалась искра силы владельца. Такой артефакт был одним из самых дорогих на чёрном рынке. Непонятно, откуда вышла информация о замешательстве Люциана, однако никто с пятого круга почему-то не пострадал. Судья был ярым представителем правых, за возвращение Владыки, поэтому такое обращение с его волосами посчитал святотатством. Ни о какой объективности речи идти не могло, поэтому вскоре Моргенштерну вынесли приговор под звучный стук молоточка:

– Полгода на кресте.

Весь процесс Моргенштерн искал глазами Молоха, чтобы не оказаться в полнейшей бездне. Демоны, бесы, инкубы, суккубы, падшие, но никого, похожего на главнокомандущего. Может быть, он не в курсе, но, скорее всего, просто очень занят. Из мыслей Люциана вырвало осознание того, что приговор обещал полгода страшнейших мучений. Мало того, что казнь была основана на приключениях Христа в древнем Израиле и причиняла демонам из-за присущей энергетики страшные муки, так ещё и тело лишалось регенерации. И пленник с переломанными конечностями висел на кресте в окружении фонтанов лавы, чтобы было труднее подобраться, изнывая от физических нужд, присущих людям.

– Вздёрните его, он против Владыки!

– Недостойный! Предатель!

– Осознай свою вину!

Следующее утро началось именно с этого. Но в этот раз Люциан вышел в свет в штанах – щедрый подарок государства, которое было негласно-авторитарным и надеялось этим, наверное, сгладить свою жестокость. Честно сказать, сработало слабовато. Штаны лишь раздражали кожу и воспаляли желание сорвать их как можно скорее.

«Тут бы он помог», – подумал Моргенштерн и сплюнул под ноги какого-то репортёра.

Генерала вели в цепях, чтобы он никуда ни в коем случае не делся, вновь через живой коридор. Мужчина смотрел по сторонам: здесь было много холмов, занятых счастливчиками на кресте. Такой джекпот могли сорвать только те, кто не очень успешно обманывал и был слишком неизобретателен для Ада – вот за это и наказывают по большому счёту. За тупость можно и повисеть.

Будучи военным, Моргенштерн не боялся боли. Гораздо хуже то, что нигде не видно рыжего ублюдка, когда он так необходим. Когда ладони немеют и холодеют, когда не можешь двинуть ничем, кроме головы. Всё тело демона дрожало и очень сильно болело. Прошла лишь пара минут, а ему казалось, что уже несколько часов. В горле засел комок, хотя с утра во рту и крошки не было. Но всё же никто при такой процедуре не попадал в Инферно. Ну или об этом предпочитали не распространяться.

Всем телом демон ощущал неприятную и засохшую кровь, стянувшую кожу. Погода чувствовалась знойной, хотя ни на что подобное и намёка не было, и отсюда появилась жажда. Ну, через некоторое время, когда ажиотаж прошёл и ему ещё раз прочитали приговор, правда, с большим количеством ненужных слов, среди которых не пряталось никакой лазейки.

«Я даже отца там не видел, – с горечью подумал Люциан. – Хорошенькая интрижка, я оценил. Никто ни сном ни духом – я бы так не смог».

Постепенно даже голову поворачивать стало очень сложно. Демон истекал кровью, потом и слезами, подняв голову к небу, которое из последних дало бы ему ответ. Тяжелое дыхание отзывалось хрипом: после побоев там как будто то ли появилось что-то лишнее, то ли пропало. Словом, демон перешёл в созерцательный режим и смотрел по сторонам на подобных ему бедолаг. У кого-то кончались моральные силы и они начинали бредить, молить о пощаде или грязно ругаться, чтобы выместить гнев и боль. Она не покидала ни на минуту. Сейчас именно агония стала верным спутником, бдящим стражем. Из-за неё не хотелось двигаться.

Она пригвоздила собой и ликовала. Первое время текли слёзы, а потом они закончились. Потом действительно стало знойно, по прошествии пары дней, и Люциан увидел вдали постепенно приближающийся силуэт всадника. Конь неторопливо шёл рысцой, слышался звон стремени. В глазах Моргенштерна всё было расплывчато, поэтому он различал лишь то, что это фигура на коне, а кто конкретно – неизвестно. Полуослепший, демон потянулся к незнакомцу, чтобы узнать, друг это или враг, радоваться или опасаться.

– Выглядишь неважно, – знакомый голос сделал атмосферу менее болезненной.

В груди не было ничего, кроме молчаливого согласия со всем миром, когда бороться бесполезно, и поэтому Люциан не злился.

– Привет, Мо.

– Ты редко зовёшь меня так, – главнокомандующий подъехал ближе, и мухи вспорхнули с зловонного тела Люциана. – Соскучился?

Демон в ответ поджал губы и попытался сглотнуть, но во рту было сухо. По хрипу Молох понял, в чём дело, поэтому приехал он с ведром и губкой.

– Так, а теперь ты не дёргаешься и просто мне доверяешь.

Мужчина мягко поднёс влажную губку к губам демона, давая шанс забрать влагу максимально безвредно для обезвоженного тела. Люциан с жадностью впился в неё, забирая воду. Говорить стало легче, демон начал различать черты лица главнокомандующего, который, ни слова не сказав, стал протирать этой же губкой тело Моргенштерна. Кажется, никогда ещё не было так приятно прикосновение воды. Появление Молоха было настоящим чудом. Или же очень жестоким миражом. Правда, из-за этого Люциан начинал двигаться, а боль от гнойных ран распространялась быстро и навязчиво.