Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

Турин хотел было уже привычным маневром скользнуть взглядом дальше, но не смог. «Этот» будто бы загипнотизировал его. Смотрел насмешливо и как-то зло. Турин сглотнул. Свет в вагоне моргнул, объявили пересадочную станцию. «Этот» дернул бровью, отвернулся и пошел к выходу. Турин не стал его преследовать, проехал на одну дальше, вышел, подождал пару поездов и только потом вернулся.

Он решил, что хватит. Это уже перешло все границы. Непонятно было, замечал «этот» его раньше или нет, но, даже если нет, то теперь точно заметил. Больной интерес, который сам Турин не мог объяснить себе, надо было прекратить, истребить, обрубить на корню.

Он отправился вечером в зал и долго колотил грушу, наплевав на то, что за ним выстроилась очередь из других желающих. Домой он вернулся злой, изможденный, завалился на кровать, нашел в телефоне какое-то порно. Дрочилось вяло, без огонька. Мозг был слишком истерзан предыдущими днями поиска «этого» по всему метро и сегодняшним его внезапным появлением. На актрисе были красные чулки в сетку. У «этого» сегодня тоже был красный свитер. Не такого оттенка, как в порно, темно-бордовый, но это все равно вызывало ненужные ассоциации. Турин смахнул видео, нашел другое. Здесь никаких аналогий не находилось, как и интереса. Он промучился час, меняя картинки и видео, ничто не давало разрядки, член реагировал вяло, будто тоже устал от всего. Турин злился, пил пиво, да так и заснул с засунутой в штаны рукой.

Снилось ему что-то темное, вязкое, пугающее. Турин пробирался через какие-то завалы в коридорах, будто бы после бомбежки, на ощупь искал выход из бесконечного лабиринта коридоров и комнат. Вокруг не было ни души, но Турин откуда-то знал, что за ним наблюдают и смеются. От этого его охватывал почти животный ужас, и он все лез и лез, открывал двери, поднимался и спускался по лестницам. В конце он оказался перед дверью в подвал и почему-то открыл ее, хотя там определенно не могло быть никакого выхода из здания.

В подвале стояла та же тьма, как и везде, но Турин все равно узнал его. «Этот» стоял спиной к нему, был как сегодня – в красном свитере, кроссовках и без брюк. Тощие ноги белели на фоне темной подвальной стены, под длинным свитером угадывались очертания задницы. Во сне Турин испытал одновременно радость, что нашел живого человека и страх. «Этот» медленно обернулся и посмотрел Турину прямо в глаза.

– Ты без штанов, – сообщил ему Турин.

– Ты тоже, – отозвался «этот».

Турин опустил взгляд вниз и понял, что сам совершенно голый. «Этот» расхохотался. Турин хотел заорал, чтобы он прекратил издеваться, но тот все хохотал и хохотал, никак не мог остановиться. Он трясся от смеха, а с ним трясся весь дом.

Турин проснулся весь мокрый, охреневший и со страшным стояком. Будто он всю ночь наяривал, а не смотрел жуткие сны. Член уже ныл, больно упирался в ткань домашних штанов. Турин не сдержался и накрыл его рукой, успокаивая. Перед глазами тут же вспыхнула картинка из сна: «этот» в одном свитере и мокрых кроссовках.

Турин кончил секунд за десять. Ничего кошмарнее с ним еще не случалось. Он побоялся даже близко подойти в мыслях к случившемуся после сна, так что на автомате принял душ, собрался и поехал на работу. Принимал заказы и общался с клиентами как робот, заблокировав любую мыслительную деятельность. Часы тянулись, Турин был спокоен и сосредоточен только на работе. На подступах к метро ему стало не по себе.

«Другой вагон, – решил он твердо, – самый дальний от нашего». Турин прошагал через весь перрон, зашел в последний вагон, рухнул на сидение, уткнулся в телефон. Через минуту на периферии мелькнуло что-то знакомое. Он поднял взгляд: «этот» сидел напротив. Турина скрутило от ужаса. Будто его кошмарный сон воплощался. Было в этом что-то сверхъестественное, ненормальное, жуткое.

Турин не стал смотреть, вперился взглядом в телефон и, бессмысленно листая плохо подгружающуюся ленту, провел время до следующей станции. На пересадку он шел, глядя в пол, но все равно всем своим телом чувствовал близость «этого». Он был здесь, шел в том же людском потоке, находился рядом.

Грушу в тот вечер Турин колотил не меньше часа, бегал на дорожке до темноты в глазах, обошел все снаряды, а дома сразу залился тремя банками, потом, подумав, добавил еще две. Спал как убитый до будильника.

Пятница. Значит ему оставалось пережить один вечер, а там – выходные, можно было выцепить пацанов, где-нибудь зависнуть и забыть уже свою шизофрению, в этот раз – окончательно.

День был на удивление погожий. Турин от этого был в лучшем настроении, чем всю предыдущую неделю. На вечер он запланировал себе новый сериал, который посоветовал техник с работы, предстоящая поездка на метро почему-то не будоражила. В конце концов, он прекрасно знал, что его ждет: «этот» будет спать, или копаться в телефоне, или слушать музыку. Турин понаблюдает за ним, потому что вряд ли сможет перебороть себя, а потом «этот» выйдет на Новочеркасской, а Турин поедет дальше – вот и все, ничего криминального, ничего опасного.

«Этот» снова был в зеленом свитере, как в первый раз. Он не спал. Турин, сам не замечая, сел напротив, достал телефон, чтобы «быть как все». Они вышли на пересадке, поднялись, спустились. Дожидаясь следующего поезда, Турин косился на него. «Этот» хмурился, тыкал на что-то в телефоне, похоже, был чем-то обеспокоен. Входил в вагон он как-то быстро, дергаясь всем телом, наткнулся на парочку зазевавшихся у выхода. Он рухнул на единственное свободное место, весь подобрался, зажатый между двумя тетками. Турин пристроился через три человека от него, ухватился за поручень, попытался смотреть в темное окно, но за ним не показывали ничего интересного, так что глаз то и дело косил на «этого». Сейчас объявят станцию, и он выйдет – Турин уже с точностью знал, сколько времени занимает перегон. Станцию объявили, «этот» остался сидеть. Турин вытаращил глаза, дернулся. Первым порывом было потрясти «этого», сказать, что тот пропустил свою остановку. Но «этот» не спал. Его глаза были открыты, он смотрел точно на Турина.

Внутри все похолодело. Что это значит?! Что он так смотрит? Чего хочет? Турин не понимал, как реагировать, и на всякий случай нахмурился. «Этот» криво усмехнулся, дернул бровью. Поезд мчал их к Ладожской. Турин и этот сверлили друг друга взглядом. Когда свет моргнул, «этот» встал, прошел мимо Турина, подошел к дверям.

Будто под гипнозом Турин двинул за ним. В голове панически билась отчаянная мысль, что происходит что-то неправильное, катастрофическое даже. «Этот» никогда не ехал дальше. Он жил на Новочеркасской, в этом Турин не сомневался. Что ему могло понадобиться здесь? Куда-то уезжает? Но нет, весь вид его был самый обычный – рюкзак тот же, тот же шмот. Те, кто спешили на вокзал, выдавали себя сразу и одеждой, и сумками, и обеспокоенным видом. «Этот» не выглядел обеспокоенным, скорее собранным, серьезным. Шапка так и стояла на башке колом, Турину все время хотелось ее натянуть поглубже, но зато она служила прекрасным ориентиром в толпе.