Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

Они вышли в город. Турин не знал, что ему делать. Любопытство толкало на глупости, до ужаса хотелось узнать, что «этот» забыл здесь. Он шел, не оглядываясь, удаляясь от шумного проспекта, куда-то дальше и дальше по улицам. Турин двигался следом на значительном расстоянии, стараясь оставаться незамеченным, но при этом не упускать из виду. Они миновали несколько улиц, как «этот» свернул в какие-то странные дворы. Турин сунулся следом и внутри все заныло. Дома вокруг стояли полуразрушенные, заколоченные, в граффити. Как в его недавнем жутком сне. «Этот» шел мимо них, похоже прекрасно ориентируясь здесь.

«Как не боится? – подумал Турин, ускоряя шаг. – Здесь же легко отпиздить могут».

За домами неожиданно начиналась заросшая одноколейка, вокруг которой торчали голые сейчас кусты. Турин никогда здесь раньше не был. Незаметно преследовать кого-то на такой открытой территории не было никакой возможности. Турин застыл, не решаясь шагнуть на шпалы. Между ним и «этим» сейчас было метров десять. Всю дорогу сюда тот не оборачивался, но, если сейчас повернет голову, сразу поймет, что за ним шли от самого метро. Вокруг не было ни души.

Турин не знал, что ему делать, когда внезапно услышал:

– Поезда не ходят здесь лет сто. Там впереди мост, не тормози.

«Этот» кивнул ему и, не дожидаясь ответа, зашагал по шпалам.

У него оказался резкий скрипучий голос. И первые несколько секунд Турин мог только осознавать, что слышит его, что «этот» обращается непосредственно к нему. Он столько дней думал о том, каким может быть голос у «этого», и сейчас, услышав его наконец, просто обалдел от его реальности, от того, что вот он на самом

все это может значить. Впереди действительно маячил железнодорожный мост. Все это напоминало начало какого-то второсортного фильма ужасов, и Турин уже пожалел, что ввязался в эту историю. Он не понимал, куда и зачем они идут, и что задумал «этот».

В голове деле такой – хорошо слышимый, с интонацией и тембром.

«Этот» быстро шагал по шпалам, передвигая свои тощие ноги, а Турин торопился за ним, панически соображая, что роились нехорошие мысли – например о том, что «этот» его сейчас пришьет. Турин тут же отвязался от них, напомнив себе, что это он бьет каждый вечер грушу, а «этот», судя по комплекции, все, что может – это таскать на плече свой мелкий тряпичный рюкзачок, полный конспектов. Потом пришли мысли совсем уж странные. Турин вспомнил свой сон, тут же не к месту разволновался, вспотел, разозлился на себя. Надо было немедленно развернуться и уйти, не влипать ни в какие сомнительные приключения.

«Этот» дошел до моста, свернул с путей и начал медленно спускаться по железнодорожной насыпи к берегу. Турин застыл, глядя на это, потом плюнул на все, обругал себя за трусость и, скользя по редко разбросанному щебню, спустился тоже.

Внизу текла мутная речка, валялся какой-то ржавый хлам. «Этот» стоял под мостом, подперев спиной закрашенные граффити опоры, курил. Турин подумал о том, что раньше никогда не видел его с сигаретой. Впрочем, в метро курить было запрещено, а на улице Турин за ним проследил всего раз.

– Ну? – «этот» резко окликнул его. – Чего встал?

– Что? – Турин замялся, не понимая, что «этот» от него хочет.

Ответ привел его в еще большее замешательство.

– Бей.

– Чего?

«Этот» вел себя как-то неправильно. В голове у Турина крутились самые разные сюжеты их возможного (только теоретически конечно) общения и поведения «этого» при знакомстве, но сейчас все складывалось как-то совсем неожиданно. Турин был уверен, что «этот» первым делом начнет предъявлять ему претензии за слежку, пытаться выяснить, что за этим стоит, угрожать полицией. Про подобное он успел прочитать на том форуме, где жертвы сталкеров давали друг другу советы.

– Слушай, – «этот» закатил глаза, видя, что Турин не двигается и молчит, выдохнул, будто успел устать от их разговора, глубоко затянулся, – ты таскаешься за мной уже месяц с лишним по метро, пышешь злобой, караулишь в вагонах и на пересадках. Кулаки чешутся, так? Ну давай, бей и отвали уже! В метро все равно не получится, там люди и камеры, а здесь никого нет – вперед!

Он отлепился от стены, сделал пару шагов к Турину и застыл с сигаретой в зубах. Глаза-щелочки были сейчас какие-то совсем темные, злые. Турин даже попятился от него. Стало сразу до обидного погано. Выходило, что «этот» все замечал и думал, что Турин караулит его, чтобы начистить рожу. А он караулил его, чтобы… Турин не знал ответ. «Этот» смотрел сердито, вел себя как-то неправильно, Турин хотел, чтобы то, что происходило сейчас, просто исчезло, чтобы можно было снова ездить в метро, караулить, смотреть издалека, а не быть здесь и отвечать на такие слова.

– Чего молчишь-то? – «этот» все наступал. – Кишка тонка оказалась, глядя в глаза человеку, который тебя не боится, сделать что-то?

«Этот» смотрел зло, с пренебрежением, внутри Турина начал подниматься какой-то протест. Никогда его еще не обвиняли в том, что у него где-то «тонка кишка», тем более кто-то, кто выглядел бы подобным образом. Все очарование момента куда-то испарилось. Он понял, что действительно может врезать. Но не потому, что ему не нравилось что-то в «этом» раньше, а из-за его слов сейчас. «Этот» будто специально нарывался и, похоже, у него получалось.

– Так что? – «этот» затянулся, выдохнул дым Турину в лицо.

– Ничего, – Турин тоже хотел бы закурить, но доставать сигареты не стал – сейчас это почему-то казалось какой-то слабостью, будто «этот» тем самым выиграет еще больше.

Что он выиграет, Турин и сам не понимал.

– Ничего? – «этот» криво усмехнулся. – Зубоскалил столько дней и ничего? Слабак! Даже слов двух – и тех не связал, я так и думал.

– Ты – дешевая шлюха!

Слова вылетели сами собой. Турин ляпнул просто из вредности, разозлившись. Этот эпитет он раньше никогда не применял к «этом», и непонятно вообще, откуда взялось такое определение. Сейчас «этот» бесил Турина всем: уверенным тоном, глазами-щелочками, пирсингом в блядской губе. Бить его Турин бы не решился, но хотя бы обозвать хотелось очень за весь этот месяц безумия, и за то, что происходило сейчас.

«Этот» удивленно вскинул брови.

– Выглядишь как шлюха, – сердито повторил Турин, уже не собираясь отступать. – Смотреть противно!

– Да ну, – «этот» задумчиво посмотрел на Турина, зажевал свое кольцо в губе. – Поэтому столько ходил за мной и смотрел? Потому что я по-твоему шлюха?

Сам он смотрел сейчас так бесяче, провоцируя еще больше, что Турин уже не был уверен ни в чем. Очень хотелось ему врезать – стереть это высокомерное выражение с лица, заставить как-то по-другому общаться, как-то правильно, что ли, по-человечески. В метро «этот» никогда с таким лицом не ездил и на других так не смотрел. Это выводило Турина из себя все больше.