Жасмин Майер - Красавица и чудовища

Пугаюсь в последний момент, что сейчас он отвесит мне пощечину или что похуже, но Медведь только откидывается на спинку сидения, когда слюна увлажняет мою ладонь, и пальцы скользят свободнее, легче.

На головке снова проступает жемчужная капля, а значит, ему все нравится. Я наклоняюсь ниже, чтобы слизать ее языком, а после обхватываю губами блестящую глянцевую кожу.

Прикрываю глаза. И вздрагиваю всем телом – Медведь снова оголяет мою грудь и начинает перекатывать между пальцев соски. Его щипки отправляют по телу нестерпимую волну жара, которая сосредотачивается внизу живота, как раскаленная лава. Лучше бы он не делал этого. Движения его пальцев подстегивают, напоминают, кто рядом со мной и что происходит.

А еще вдохновляют .

Я расслабляю горло и вбираю пока только головку его члена в рот. Мне нравится, что теперь Медведь никак не давит на меня, позволяя справляться со всем самой.

А еще… Или это я быстро учусь, или в минете действительно нет ничего сложного. Хотя его размер по-прежнему пугает меня.

Выпускаю изо рта и наклоняюсь, обводя языком пульсирующие вены, которые обвивают его ствол. Жесткий и в то же время гладкий и податливый. Широкий, мощный, подавляющий, заставляющий трепетать изнутри, хотя я всеми силами пытаюсь не делать этого. Мне нельзя идти на поводу у животных инстинктов, которым нет разумного объяснения. Я не могу превращаться в какую-то озабоченную самку.

Только не с одним из них.

Я должна испытывать отвращение от того, к чему меня принудили, но вместо этого мне нравится, как стонет Медведь, и из-за его стонов я стараюсь, чересчур стараюсь, используя сразу обе руки и язык, и даже…

Немного раздвигаю бедра для него.

Левой рукой Медведь щиплет меня за соски, не причиняя боли, только дразня. А правой поглаживает чувствительную кожу вокруг пупка, доводя меня до исступления. Я первая подаюсь к нему вперед.

Даже для меня это выглядит так, как будто я умоляю его коснуться.

Он еще не касался меня там. Первым был Ворон. И Медведь почему-то медлит. Только сильнее толкается бедрами навстречу моему рту. А я вбираю его глубже, расслабляя горло. И мне это удается.

Он сдавленно стонет.

А после наконец-то касается меня, сразу начиная двигать пальцами быстро. Очень быстро. У меня даже темнеет перед глазами от того, как быстро взлетает уровень моего возбуждения. В его движениях нет нежности, нет ласки, и будь у меня между ног хоть немного не так влажно, как сейчас, мне было бы даже больно.

Но я слышу влажный порочный звук, с которым пальцы Медведя скользят у меня между ног, и сгораю к чертям со стыда. И острого наслаждения.

Он знает, где должен коснуться меня и как надавить, чтобы заставить меня освободиться. Просто мне нужно это освобождение. Как и ему.

Ничего личного. Просто каждый использует друг друга.

Я бы хотела запретить своему телу чувствовать, но не могу. Моя спина выгибается дугой, на миг я выпускаю его член изо рта и исторгаю из себя долгий протяжный стон. Меня впервые довел до оргазма мужчина. Так быстро. Так стремительно.

А еще это один из двух мужчин, которых я ненавижу.

Я кончаю, содрогаясь и почти рухнув на колени Медведя. Он не убирает пальца и продлевает мою агонию, пока левой рукой доводит начатое мной, работая ладонью так часто, как я бы не осмелилась. Я дрожу и стону, захлебываясь в неизвестных эмоциях, а потом он просто убирает руку от меня. И его все еще мокрые пальцы перехватывают мои волосы.

Он направляет член мне в горло и держит за волосы, не давая отвернуться или избежать этого. Насаживает мой рот так, как нужно ему, и горячая сперма мгновенно ударяет в горло. Она вяжет рот и, пока меня все так же трясет от пережитого, я глотаю. Еще и еще.

Я полностью пропахла этим мужчиной, который только что делал с моим телом все, что хотел.

Теперь у меня просто прибавилось причин, почему он заслуживает смерти.

Семь лет назад

Все-таки я уговорила маму, чтобы Эдвард и Уильям пришли на мой день рождения. Это было сложно. Я обещала мыть посуду целый месяц и отказалась от карманных денег, только бы она разрешила друзьям брата прийти.

– Не понимаю, зачем тебе эти гости, Кейт! – устало вздохнула мама. – Не нравятся они мне.

– Чарльз совсем скоро уедет в колледж, мама. Пусть он тоже как следует повеселится. Я просто хочу, чтобы было весело всем!

Так и будет. Я знаю.

И я утру нос Тане, если эти на моей вечеринке будут старшие друзья моего брата. Это будет круто. Пусть они и будут держаться со своим пивом чуть в стороне от нас, все равно. На вечеринке у Тани, например, самым старшим гостем был ее питбуль Рокки, который страшно рыгал после украденных со стола тако. Другое дело – два парня из колледжа, у которых футболки трещат от напряжения в плечах.

Пока мы бегали по лужайке между надувным замком и батутом, Эдвард и Уильям держались в стороне, о чем-то сосредоточенно переговариваясь с Чарльзом. В какой-то момент они оба обступили моего брата, а Уильям коснулся его плеча.

А Чарльз дернул плечом, сбрасывая его руку.

– Все в порядке? – я выросла словно из-под земли прямо перед ними, глядя на насупленного Чарльза.

Что они ему такого сказали?

– С днем рождения, малышка Пинки Пай, – рассеянно улыбнулся Эдвард. – Беги играть. Все хорошо.

Но я осталась. Тряхнула розовой гривой и позвала брата:

– Чарльз?

– Все просто прекрасно, Пинки Пай, – огрызнулся брат.

Развернулся и ушел с лужайки в дом.

Парни обменялись взглядами, не рискуя обсуждать свои взрослые дела при мне. А после Таня направила на них поливочный шланг, обдавая водой с головы до ног, и им стало не до разговоров.

Эдвард без проблем нагнал Таню и выхватил у нее шланг. Направил на меня, и я с визгом помчалась по лужайке перед домом, напрочь забывая и о Чарльзе, и обо всем на свете. Уильям стянул с себя абсолютно мокрую футболку и отжал прямо там, а после выхватил шланг у Эдварда со словами, что-то он здесь единственный слишком сухой.

Никогда еще я не смеялась так много и так громко. Не задыхалась от смеха и какого-то запредельно-безграничного счастья. Веселья. Мы носились по лужайке до тех пор, пока из дома не вышла моя мама. Окинула необъяснимым взглядом полуголых парней и позвала девчонок в дом, чтобы обсохнуть.

Я услышала, как она строго спросила у них:

– Где Чарльз?

– Ушел. Мы не видели его уже целый час, миссис Эммерсон, – смиренно ответил Эдвард.

Парни чувствовали, что не нравились моей маме.

– Вы знаете, куда он ушел? – задала она следующий вопрос.

Оба промолчали.

– Проклятье! – ругнулась моя мама и тут же заметила меня на пороге. – Живо в дом, Кейт! Простудишься!

Я бы не смогла заболеть при температуре плюс сорок в тени, но ослушаться маму не смела. Она еще никогда не ругалась при мне. Куда же делся Чарльз?