Ирина Свисткова - Без Определённого Места в Жизни

– Ещё как! Я же прирожденный актёр.

Джонни теперь смотрит на нового знакомого совсем другим взглядом: оказывается, тот нёс не совсем кромешную, а вполне себе осознанную чушь. Обвести вокруг пальца медэкспертизу – это очень крутой дар!

– Расскажи поподробней о бешеных деньгах от корпораций для всех нас, – просит теперь заинтересованный Джонни, а остальные смеются в ответ.

После обеда компания распадается. Фил отправляется на встречу с другом, а Билли с Растаманом решают сходить на городскую свалку, вернуться с которой раньше позднего вечера нереально, поэтому Джонни отказывается от увлекательной прогулки.

Он бредёт по улицам и всматривается в лица людей, вспоминая об уникальности каждого человека, поражаясь, насколько все люди разные и насколько разные задачи здесь у каждого. Его второй вечер накрывает тоска по прошлому: вчера он вспоминал Оливию, впервые за последние пару лет, а сегодня он пытается воспроизвести в памяти лица других людей из прошлой жизни. Они не доставляют никаких хлопот, скорее равнодушие, как картинки в журналах: вроде бы живые люди, но не имеют к твоей жизни никакого отношения. Родители его и её. Живы ли они? Он не помнит их имени и дат рождения.

Пить он начал не сразу. Острое осознание, что произошло, посетило лишь спустя пару месяцев после аварии. Просыпаясь от одиночества в пустой комнате, он нюхал её духи, листал фотографии, заглядывал в ящик с её нижним бельём. Оказывается, его связывало с ней гораздо больше, чем половина жизни и привычка. Оказывается, ему могло её не хватать.

Впервые он напился в стельку и проснулся под окном ночного клуба спустя аж полгода после её смерти. Это не очень-то вязалось с убитым горем вдовцом, даже родители погибшей успели за это время прийти в себя и смириться с утратой одной из дочерей. Почему он начал пить, Джонни не знал. Но не с горя точно. Решения подтолкнули его на определённый путь, и пошёл он туда сам, осознанно и целенаправленно.

Друзья, которые с ужасом смотрели на распродажу и пропивание имущества, цокали языками и отваливались пачками по мере исчезновения из дома бытовой техники, драгоценностей, автомобиля, а потом и самого дома. Ллойд отвалился на плазме, Джонсоны решили не общаться, когда он продал колье, которое дарил Оливии на пятилетие свадьбы. После автомобиля же, а это спустя почти два года с момента аварии, все её родственники решили, что с них хватит этого выпивохи-вдовца. Последним ушёл с молотка их двухэтажный домик в элитном спальном районе.

Мать заманила его к себе под видом поддержки, где Джонни ждали специально обученные люди от наркологов до психиатров, но отчим предупредил пасынка о засаде. Его пьяные пятки, заплетаясь, сверкали через весь штат. Пока не остановились в пригороде Нью-Йорка в съёмной комнате с клоповым диваном и поломанным чайником, который, кипятя воду для быстрозаварной вермишели, служившей в то время для Джонни основным видом питания, мог закоротить весь микрорайон. Мать звонила ещё некоторое время ему на мобильный, пока не был продан и он, после чего связь с прошлой жизнью утратилась начисто.

Хочет ли он назад? Боже, нет! Эти сочувственные осуждающие взгляды, вносящие в его душу ещё больший диссонанс, требовалось заливать выпивкой так, чтобы не различать даже светлые пятна лиц глядевших!

Сегодня он не знает ответа на вопрос, почему так сложилась его судьба. Джонни не чувствует, что Оливия была его родственной душой, единственной любовью или неповторимой девушкой. Иначе он не оттягивал бы собственное отцовство, выдумывая какие-то никчёмные причины. Просто они встречались достаточно долго, чтобы выбирать между свадьбой и расставанием. Что он ощутил, когда сам выжил, а она нет? Совсем немного чувства вины, но в основном огромное сожаление и нежелание начинать весь этот путь заново с кем-то другим.

Почему именно сейчас он просыпается? Джонни вполне устраивала та меланхолия, владевшая его душой многие годы, приятная апатия, останавливавшая его лапки, которые по привычке ещё пытались барахтаться. Он был таким хорошим все эти годы на улице, отсутствующим, пустым и пассивным, приятно вспомнить! Что же случилось?

Краем своего мозга он догадывается, что. Джонни уже в завязке четыре месяца. Заливать это стало нечем, и чувства снова начали тормошить его в моменты одиночества. Когда он остаётся один, когда не нужно заниматься выживанием, как, например, сейчас, мозг упорно тыкает его в собственные изъяны, как котенка в лужу на ковре. Он бы сейчас всё отдал за бутылку виски. Или даже водки. Даже не очень качественной, лишь бы заткнуть течь. Джонни отчаянно не хотел просыпаться.

Он возвращается домой около четырёх. Носки высохли, в коробке тепло от припекавшего весь день осеннего солнца. Спать рано, и Джонни подумывает сходить к карге покаяться и занести долг. Но потом понимает, что не готов слушать её помои. В своём неуравновешенном состоянии он может натворить разных дел, которые старухе будут не на руку.

Выпить бы! Но он помнит, что алкоголь ничего не решает. Для таких выводов стоило пропить четверть жизни, продать всё имущество, похоронить всю свою прошлую жизнь и теперь, наконец, догадаться. Более того, спиртное будит одновременно всех его демонов, справиться с которыми со всеми разом он не наблюдает в себе сил: они терзают его сердце, устраивают в голове баталии внутренними диалогами, в которых он, Джонни, неизменно никчёмный урод, виноватый во всех мировых катаклизмах. По результатам таких шизофренических разговоров он хочет заканчивать с этой жизнью. Его начинают манить проезжие части и открытые крыши высотных зданий. Ни на какие другие веселья у него попросту нет денег.

Деньги, точно! Он вспоминает про три доллара в кармане рубашки. Что с ними можно сделать? Их можно проесть: в столовой при службе социальной поддержки можно купить на них три комплексных обеда, причём, более объёмных, чем давали в бесплатной столовой по номеркам, то есть пир горой. Но это недальновидно. Он неплохо живёт и без покупок, оставляя с обеда хлеб на ужин и фрукт на завтрак. Пропить было можно, но тоже непродуктивно: этих денег хватит лишь на небольшую бутылочку самого дешёвого пойла. Такое количество алкоголя не заткнёт в голове даже голос его друга Ллоида, читавшего ему заунывные лекции о правильной жизни и считавшего это помощью, не говоря уже о целом хоре остальных «помощников» во главе с его матерью. Он видит её лицо, полное отвращения к нему, и не очень чистую от ругательств речь в его адрес, как тут же в голове всплывает Корнелия.

Так вот почему Джонни позволяет старухе так обращаться с собой! Ради этого вывода стоило не пить четыре месяца.

Самая острая необходимость у него – это новые ботинки, но за три доллара их не купишь. Джонни понимает, что такой суммой не удовлетворить его потребностей в незаменимых вещах, без которых он неплохо жил всё это время, и решает забыть о деньгах ещё на сутки.