Ирина Свисткова - Без Определённого Места в Жизни

Он ложится в свою уютную коробку, закидывает руки под голову и принимается строить планы на жизнь. К слову, планов он не строил со времен комнаты в пригороде с чайником-убийцей. Сколько лет прошло с тех пор, Джонни толком не скажет, он не ориентируется во времени. Совсем. Он, конечно же, помнит дату своего рождения и даже дату свадьбы, но не более. Он даже не знает, который сейчас год. По ощущениям на улице сентябрь, за которым, как догадывается Джонни, вспоминая календарь той частью мозга, которая не злоупотребляла выпивкой, должен идти октябрь, чуть более прохладный, чем сегодняшний вечер. Но если год выдался аномально холодным, сейчас смело мог оказаться август, это не имеет для него никакого значения. Так же важности не несёт день недели, потому что в борьбе за выживание и в поиске пропитания нет дат и выходных.

У Джонни своё летоисчисление, заключавшееся в протекших крышах коробок, сношенных ботинках и прорвавшихся дождевиках. Ему нужны были четвёртые ботинки с тех пор, как он последний раз спал на настоящей кровати.

Поза, в которой он сейчас развалился, вообще не имеет места быть здесь. Она является нерентабельной с точки зрения теплопотерь, слишком открытой для предполагаемых врагов и нападений и слишком беспечной для его возраста и положения в обществе. Она предполагает уверенность в завтрашнем дне, расслабленность тела, здравый ум и, как минимум, чистые подмышки. Джонни усмехается собственным мыслям. Парень, просыпающийся у него в башке, начал его веселить.

Утром он просыпается от жуткой вони, настолько тошнотворной и удушливой, что Джонни не сразу понимает, что её источник он сам. Он вскакивает с подушки и врезается лбом в картонный потолок, будто с непривычки, после чего на четвереньках выползает из своего убогого логова.

Джонни оглядывает себя с головы до ног, пытаясь понять, что изменилось за ночь, и отчего начало так ужасно смердеть. Джинсы грязные настолько, что с трудом узнаваемы под сухой коркой. Куртка, залитая всеми видами столовской еды, не имеет определённого оттенка, её родной цвет оказывается погребен под слоями похлёбок, подлив и киселей. Вероятно, за ночь изменился он сам. Джонни бранится, едва сдерживаясь от рвоты. Он судорожно вспоминает адрес ближайшей социальной службы, где можно помыться и воспользоваться стиральной машиной. В пустой пакет из-под мусора летят подушка и покрывало, носки и новая куртка, которая хоть и неношеная, пахнет так же, как и всё жильё.

Джонни выволакивает матрас на улицу и кладёте на крышу дома сушиться, втайне надеясь на проливной дождь, но даже он не сможет выстирать из лежбища то, что составляло его суть.

Проходя мимо мусорного бака, он по привычке заглядывает внутрь, и его-таки выворачивает от ароматов тёплых протухших помоев. Как он вообще мог рыться там? Он возвращается в коробку и берёт с собой пакетик с зубной щёткой и бритвой.

Миновав три квартала на восток, Джонни находит невзрачную дверь социальной службы. Стирка и душ обходятся в полтора доллара за каждую услугу, удивительное совпадение! Как раз три доллара у него и есть.

Джонни берёт прокатное полотенце и лезет отмываться. Он скоблит себя ногтями, намыливает тело порядка пяти раз, а волосы и того больше, но каждый раз при смывании получая бурую воду, он повторяет действия вновь и вновь. Борода жутко чешется. Он находит её длиной аж до середины шеи и принимает решение как минимум укоротить. Джонни останавливается в своём занятии и просто ощущает струи горячей воды на теле, замерев от блаженства. Сколько заняли купания в утреннем душе, он не скажет. Это богом забытое ощущение свежести и тепла, чистоты, надёжности и счастья!

Разобравшись со стиральной машиной, он садится в полотенце на бёдрах смотреть, как внутри вертится его скарб. По окончании стирки в прачечную заглядывает женщина-секретарь, у которой как раз начинается рабочий день. Джонни просит у неё ножницы и решает заняться бородой и прической, сквозь заросли которых едва проглядывает незнакомый ему человек с живыми карими глазами и совсем не опухшим лицом. Он не смотрелся в зеркало, а тем более с такой тщательной оценкой отражения, как ему казалось, полжизни.

Наконец, он снимает с головы и щёк лишнее и остаётся удовлетворён результатом. Машинка сигнализирует об окончании сушки, можно наряжаться в чистую одежду. Оказывается футболка его тёмно-синего цвета с логотипом марафона города, далее следует мягкая фланелевая клетчатая рубашка с карманом на молнии, куда Джонни кладёт два доллара долга для карги. Надев носки, джинсы и старенькую куртку, он обнаруживает, что ботинки совсем не предназначены для носки. Обуваться противно, не обуваться – невозможно. И он снова справляется пакетами, которыми изолирует жуткую обувь от чистых ног в душистых носках. Постель, новую куртку и сменные носки он собирает назад в пакет и отправляется, довольный, домой.

Настолько удачного расхода трёх долларов он даже придумать себе не мог! Как мужчина до этого жил без душа, он не знает, но вдруг понимает, что со слоем грязи и вони с него смылось ещё что-то. Это сам «Джонни Уокер», под которым обнаружился совсем другой человек, которого он предпочёл похоронить очень давно.

Назад Джонни идёт, пританцовывая и насвистывая главную тему из игры «Смертельная Битва», в которую они играли одноклассниками в старшей школе на первых маломощных компьютерах с интернетом на модемном приводе. Он закидывает на плечо мешок с постельными принадлежностями и, уворачиваясь от прохожих, с удивлением обнаруживает себя в потоке муравьиного часа пик. Он с трудом вспоминает правила, по которым нужно жить и перестраиваться в этих потоках. А ещё ему совсем не хочется сегодня сидеть, замерши, и наблюдать за людьми, но хочется участвовать.

– Эй, осторожней! – кричит он вслед молодому парню, случайно врезавшемуся в его плечо, тот извиняется и бежит дальше.

В потоке он едва не проскакивает свой тёмный невзрачный переулок между двух кирпичных стен домов. Он с усмешкой возвращается назад и замечает, что в его баке кто-то роется. Что за чёрт? Джонни собирается защищать свою территорию, но останавливается и наблюдает за событиями и своими мыслями: во-первых, его тело ещё помнит запах из бака и свою реакцию на него, а во-вторых, у бака стоит девушка.

Он подпирает стену и оглядывает незнакомку: тёмные слегка волнистые волосы собраны в пучок на затылке, голубая джинсовая куртка и пёстрая шифоновая юбка ниже колена, конечно, грязноватые, но вполне модные и современные. Девушка осторожно открывает бак и морщится, принюхиваясь. Но не отходит, а находит в себе силы заглянуть в него глубже. Ей явно не место в этом мире. Он скользит взглядом по её бёдрам и ногам. На правой стопе надета картонная коробка, обтянутая пленкой, а вот на левой – изящный тёмно-зелёный сапожок без замков, но с золотистой цепочкой вдоль пятки.