Юно Касма - Шестьдесят девять эпизодов

В коридоре я наступила босой пяткой на что-то холодное и твёрдое. От неожиданности тарелка с омлетом заходила в руках. Её я удержала, но веточка базилика слетела вниз. Под пяткой оказалась пряжка от дорожной сумки. Так Марта собиралась отправить к этому колдуну уже сегодня? В поисках упавшей веточки, я вынуждено заглянула в разверзнутое нутро. Впрочем, я бы туда заглянула, даже не будь у меня предлога.

Интересно, ведун поставил ей какие-нибудь условия? «Приезжай только в пятницу, на рассвете или на закате, исключительно на жёлтом автомобиле, надень чёрное»? Доставая базилик, я ненароком выудила из сумки ещё и кружевные трусики. Декоративные, а не практичные. На неоторванной бирке красовалась завышенная цена. Если это было условием колдуна, то, стоит заметить, зря времени тот не терял. Но, что скорее, у Марты просто-напросто появился поклонник. И он пригласил её в Калабрию.

Вероятно, ей жутко захотелось рассказать и о нём, и о поездке. Про Кампану она, не сдержавшись, проговорилась. Но после, моё состояние её отпугнуло, и она решила умолчать о попутчике. Принялась нести чушь про колдуна. Это мог бы быть и сюжет фильма, что она посмотрела накануне.

Как можно более аккуратно сокрыв следы своего вмешательства, я запиралась в комнате. Насколько же серьёзно у Марты с её «колдуном», раз она надеется, что тот может помочь ей с «горбом»?

«Не стоит радоваться заранее», – мысленно предупредила я её. – «Кажется даже, что именно когда ждёшь чего-то судьбоносного, всё идёт прахом».

Я думала, что сбегу из Италии при первой возможности. Когда мне в голову пришло стать актрисой, я точно для себя решила, что не буду итальянской актрисой. Годы величия итальянского кинематографа канули в Лету вслед за Феллини, Антониони, Висконти… И надежды на век Возрождения таяли с каждым десятилетием.

Именно так я думала, пока окончательно не пересекла черту между Бергамо и Миланом. В тот день река Адда выливалась из берегов, переполненная небывалыми сентябрьскими дождями. Она будто хотела снести опоры моста, по которому отец вёз меня и все мои пожитки в съёмную квартиру.

Я убеждала родителей, что могу взять такси – первое проявление самостоятельности – но ими такой вариант не рассматривался. Хотя в конечном итоге была рада, что не придётся затаскивать коробки на пятнадцатый этаж в одиночку. Лифт в доме не работал. Из окна открывался вид на железнодорожные пути. Сказать, что свинцовое небо усугубляло картину – ничего не сказать.

Выставить отца за дверь оказалось сложнее, чем я думала. Сработал аргумент, что возвращаться в непогоду по тёмным улицам опасно. О том, какие опасности могли поджидать меня, я даже не думала – была всецело занята размещением в своём новом жилище.

В первый месяц в нём не было и намёка на обжитость. Но со временем волшебство свершилось. Как сложное зелье, привычка варилась десяток дней. Когда в доме появился первый гость, я поняла, что возможно – и только «возможно» – Милан стал моим домом.

Со мной вместе училась Федерика. Она была немного старше и намного элегантнее: профессиональная модель из Рима, с отцом, который был оператором на местном телеканале, но в душе грезил о большом кино. Она же сама – не грезила ни о чём. Подписалась на авантюру в виде школы кино из любопытства, чтобы, как она говорила, расширить собственные горизонты. Она обыкновенно курсировала по маршруту «Милан—Рим», но в этот вечер осталась в Милане. У Сильви, нашей общей подруги, был день рождения.

После учёбы я отправилась домой переодеться. Федерика увязалась следом, чтобы заглянуть «по другую сторону светскости», как она это называла. Район, где я снимала квартиру, считался одним из самых опасных. Ей захотелось адреналина. К тому же, она никогда не была в квартирах, где едва ли было десять метров жилой площади.

– Так серо, – заметила она, едва переступив порог.

– Это из-за неба.

– Да, тот ещё видок из окна. То-то я думаю, чего ты такая грустная всё время.

Порою, меня и впрямь охватывала депрессия. Но я не предполагала, что она была заметна окружающим. Мне не хотелось, чтобы я у кого-то вызывала жалость.

Через полчаса мы ушли. Перед тем Федерика церемониально выпила чай, взирая на железобетонный пейзаж.

Метро, стеклянные двери, ступени. Асфальтовые змеи вились во всех направлениях. Федерика управлялась с ними, как факир. Меня они душили, но только по началу. Потом, и я затоптала их.

Мы с Федерикой летели вверх по улице Карла д'Адда, как делали по несколько раз в неделю. И мне в голову приходила ирония, что это та же самая река Адда: но я уже не пересекала её, как по пути из Бергамо, а плыла по течению. Каблуки наши стучали по асфальту, конфликтуя с шумом транспортного потока.

Я остановилась у зеркальной двери бара, чтобы подправить помаду. Отражение показывало меня на первом плане, и остальную толпу – мир – на втором. Ведь так и должно было быть? Даже Федерика, она тоже, хоть и выделялась из общей массы, но только если взглянуть под определённым углом.

Наши знакомые, что бы они там о себе не думали, были столь же незаметны на фоне запруженного народом зала.

– Венера! – услышала я сразу же.

Лишнее подтверждение, что мне в толпе не затеряться. Мы присоединились к их столику. Алкоголя в тот вечер было мало. Возможно потому, что за два месяца в киношколе нам внушили необходимость «держать марку», к которой обязывала профессия. Или же, просто, мы все ещё были испуганным молодняком, боявшимся затеряться в дождливом городе и туманной жизни. Первое время мы притворялись одухотворёнными. Мы притворялись амбициозными.

Я думала, что сбегу из Италии при первой возможности. Но Милан заставил меня – всех нас – повзрослеть. И научиться пить. Спустя год стало понятно, что хоть притворство и было моей профессией, врать себе не имело смысла. Я осела. Когда Федерика призналась, что серьёзно задумывается о переезде в Лос-Анджелес, зависти я не испытала. Даже спросила: «Зачем?». Она могла посчитать меня наивной дурочкой, но всё, чем я была – дурочкой повзрослевшей. Хотя по-прежнему мечтала стать частью эпохи Возрождения итальянского кино.

А потом я встретила Андреа.

Моё внимание он привлёк не сразу. Скорее, я поддалась волне вздохов, накатившей с обеих сторон коридора. Шёл третий час кастинга и в скученной кишке с низкими потолками переставало хватать воздуха, света и терпения.