Маргарита Мартынова - Двадцать два дня. Из цикла «Кто я?»

– Не волнуйтесь вы так. Вас окружают любящие вас люди, вам все расскажут, вам не о чем волноваться. Отдыхайте…

Жан снова схватил руки жены, но доктор отстранил его:

– Не стоит. Вы её пугаете сейчас… Ей надо поспать… И вам тоже, дорогой коллега, выглядите вы ужасно…

– Луиза, мой Бог, что творится?

– Пьер! – графиня д'Оливи поспешила к мужу, шурша юбками. – Да-да, я знаю, ты будешь сердит…

– Да я не сержусь, я… – граф почесал бородку, подбирая слова. – Я поражен твоему безрассудству! Только я на порог, прислуга давай мне рассказывать эту мрачную историю!

– Я не могла пройти мимо! – воскликнула та. – Я одного только не понимаю, зачем эта несчастная женщина потащила с собой дочь? И вообще не понимаю, какое отношение она имела к этой забастовке? Если только там был и её муж… – она вздохнула, расправляя складки ткани на юбках. Платье графини было расшито по последней моде конца 18 века. Конусообразный шлейф придавал ее фигуре еще большую утонченность.

– Где они? – спросил граф

– Девочка со слугами, она как-то боится меня, поэтому находится с ними… А мать… Она бредит… и…

– И? – уточнил граф д'Оливи, поймав возникшую паузу.

– И она в нашей спальне… – графиня прикусила губу с видом провинившегося ребенка.

Граф молчал две секунды, потом громко расхохотался

– Доброта Луизы д'Оливи войдет в историю Парижа! Что ты будешь делать, если мать не придет в себя? Как хотя бы её зовут?

– Девочку зовут Жанной. Но больше я ничего не знаю. Попробую отыскать родственников каких-нибудь…

В гостиную чеканным шагом вошел дворецкий

– Графиня, вы ещё вчера просили экипаж на этот час, Карл спрашивает, вы едете или нет…

– Ой! – она прикусила губу. – Второй четверг месяца! Я же должна навестить мадам Обедьен…

– Нет, – вдруг сказал граф слуге. – Сегодня графиня больше не выезжает. Пока жандармы не успокоят рабочих – никаких выездов, а уж тем более, в те районы, – он взглянул на жену. – Я думаю, мадам Обедьен не сильно обидится, если ты заедешь к ней позднее.

– Мари… – Аннет тихо окликнула вторую горничную. – Месье Жан не просыпался?

– Проснулся около получаса назад, – таким же тоном ответила та. – Жером убеждает его в необходимости успокоиться и побриться… Я заглядывала в спальню, мадам спит…

Аннет кивнула:

– Я тоже заглянула. Как ты думаешь, а что, если память не вернется к ней?

Мари шевельнула бровями:

– Ты спрашиваешь, хорошо это или плохо?

– Вот представь: она же ничего не помнит. Совсем ничего… Это значит, что…

– Тихо! Месье!

Наверху лестницы показался хозяин дома. Проигнорировав приветствия горничных, он лишь спросил:

– Жанна не просыпалась?

– Я пойду ещё раз посмотрю! – сказала Аннет, и быстрее, чем кто-либо успел её остановить, убежала наверх. Назад она вернулась ещё стремительнее.

– Месье! Мадам Жанна проснулась! Вас просит…

Все присутствующие обменялись пристальными взглядами, в которых сквозило напряжение.

Солнце пыталось пробраться сквозь занавески, обнимая этажерку с цветочными горшками. мебель, подобранная в синих тонах, при дневном свете уже не казалась зловещей. Жанна Обедьен полулежала на подушках и рассматривала потолок, когда вошел муж. Они несколько секунд внимательно смотрели друг на друга, потом он присел на край постели и позволил себе коснуться губами лба супруги.

– Как ты себя чувствуешь? – нежно спросил Жан.

– Хорошо, но… Ничего не помню. Что делать? – тон её был трогательно-жалобным.

– Для меня это не имеет никакого значения. Все хорошо. Ты в безопасности. Я люблю тебя и сейчас самое главное, что ты цела и невредима. А память… Она вернется, – он взял её ладони в свои. – Главное – не волнуйся…

Жанна улыбнулась:

– Я уже начала собирать сведения о себе. Меня зовут Жанна Обедьен, я замужем. Живу в Сен-Жермене. Правда, этого мало, но уже что-то… А давно я замужем?

Он вдруг легко улыбнулся с тенью облегчения:

– Это очень важно сейчас? Почти восемь месяцев.

– Ааа…. —протянула она. – Хорошо…

– А что такое?

– Я подумала, – Жанна нервно хихикнула. – Вдруг у нас есть дети…

Жан чуть смутился:

– Нет пока…

Она задумалась:

– А… – на её лбу появилась легкая морщинка.

– Спрашивай-спрашивай, – молодой человек поцеловал её руки. – Не бойся, я буду тебе помогать восстановить мир вокруг себя!

– Я вдруг подумала про маму. Моя мать наверняка все обо мне знает. У меня есть родители?

Жан помрачнел и покачал головой.

– Нет. И у меня уже тоже…

На удивление, молодая женщина не расстроилась, а даже слегка улыбнулась:

– Ой, и мы росли в одном приюте?

– Нет. И тебя и меня участь приюта и исправительных домов миновала. Да, и моей матери не стало всего шесть лет назад…

Он замолчал. Повисла пауза. За окном утренний легкий ветер шуршал ветками деревьев, играя какую-то свою мелодию. Где-то далеко пронзительно заржала лошадь.

Жанна села удобнее и смутилась:

– Наверное, зря я все это спросила, просто я ничего не помню, и чтобы собрать картину…

– Нет-нет, любимая! – отчаянно перебил её Жан. прижимая к себе её руки. – Ты ни в чем не виновата, даже не думай об этом! Тебе можно и нужно задавать вопросы. Я знаю не очень многое, касаемо тебя. Нет, мы не росли вместе, просто тем, что есть сейчас, мы обязаны одной женщине, графине д'Оливи. Она воспитывала тебя, и помогала мне и матери после смерти отца.

– Ты его помнишь?

– Отца? Да, конечно, – Жан встал и заходил по комнате, рассказывая. – Мне было почти девять. Отчетливо помню этот звук выстрела в кабинете, – он сделал паузу. – Отец вернулся домой под утро, проигравшись в прах. Совсем, даже мамино кольцо было проиграно под расписку. Вернулся, заперся в кабинете и застрелился… Стечение обстоятельств! Граф де Барвиль – первый муж графини д'Оливи – вовсе не собирался пользоваться выигранным. Он потом все годы, пока был жив, вспоминал это недоразумение, просил прощения у меня и матери. Собирался буквально на следующий день дать отцу отыграться полностью, но уже было поздно. Сама графиня Луиза и после того, как снова вышла замуж, всегда поддерживала нас и помогала. Мать не хотела принимать никаких подаяний, поэтому она устроила её швеей. Позднее они даже стали приятельницами, – он сделал паузу и прибавил. – Несколько лет моего обучения, включая учёбу в Англии, были устроены графиней Луизой д'Оливи.

– Как интересно! – прошептала Жанна, глядя на мужа округлившимися глазами. – И эта женщина воспитывала меня? А она сейчас в городе?

– Эм… – он слегка прикусил губу. – Нет… Графини сейчас нет в Париже. В отъезде.