Семён Бусыгин - Завтрак подлеца, или Небо цвета «Апероль». Инди-роман

Он попросил одолжить инструмент, и гитарист с удовольствием согласился. Неторопливо настроив гитару, он сыграл три песни, из которых более других удалась U2 – Ordinary love. Они ещё поговорили о музыке и любви и немного погодя направились к Невскому.

Тут она сказала, что уже поздно, мосты разведены, поэтому она пойдёт к подруге Лиз. Та не спит и ждёт её на чай. Он был ошарашен, потому что надеялся, что у них впереди ещё вся ночь. То ли пытаясь продлить свидание, то ли отчаянно желая повернуть его наконец в романтическое русло, он вызвался её проводить. Вдруг оглушило чувство, что всё решается именно сейчас. Сейчас или никогда. Он попытался сказать о своей любви, но волнение сдавило грудь тугим жгутом и слова застряли в гортани. Он сделал глубокий вдох и решил пойти в обход: начал говорить что-то о любви, о радости, о том, какая бывает любовь. И вдруг каким-то образом перескочил на самую неподходящую тему – о бывших, о том, кого и как он раньше любил. Пытаясь выпутаться из всего этого, он пожаловался, как всё просто в теории и как трудноосуществимо в действительности. Она его уже не понимала. Да и сам он не вполне понимал, что несёт. Вконец запутавшись и стараясь оправдаться, он заявил, что если что-то и не случилось, то неминуемо случится. Что нет никаких решающих моментов и что ни о чём не надо жалеть. А она смотрела на него своими широко раскрытыми зелёными глазами и ждала, когда же он наконец перестанет болтать и сделает хоть что-нибудь. Но он не мог ничего сделать, даже вполне безобидно прикоснуться к её руке. Тело его не слушалось. Они продолжали обречённо идти по Невскому.

Подошли к парадной Лиз. Время прощаться. Единственное, что он смог, это сказать: «Мне с тобой всегда так хорошо!» Она ответила: «А мне с тобой.» Они обнялись крепко-крепко и долго так стояли, не желая размыкать столь уютные объятия. Потом быстро чмокнулись в губы, и она ускользнула в парадную, словно от чего-то убегая.

Он постоял ещё немного, наслаждаясь не до конца развеявшимся мгновением, развернулся и стремительно куда-то зашагал. Он был счастлив. Счастлив ожиданием и фантазией, которая казалась красочней и реальней, чем действительность. Он представлял, что она его любит и что сегодняшний вечер создал что-то новое между ними. Что-то, что может перерасти в подлинное большое счастье. Он осознавал, что всё было как всегда и как всегда ни к чему не приведёт. Но гнал эти мысли. Они мешали счастью. Он позвонил друзьям, и они встретились в баре неподалёку. Они пили пиво, а он был счастлив. Хоть она пошла к Лиз, а он пошёл пить пиво. И чёрного лебедя сегодня не было.

Нет худшего места и времени для призрака, чем зимняя ночная Москва 2018-го.

Всё началось с того, что я умер. Я чувствую, что моё тело лежит в луже собственного дерьма и крови, в то время как сознание доживает последние секунды и само для себя рисует картинки, похожие на сон. Очевидно, это что-то из прошлого. Сердце волной адреналина накрывает страх. Через секунду или две всё будет уничтожено. Мой мир сожрут зубастые шарики-лангольеры. Или за этими стенами уже вовсю схлопывается пространственно-временной тессеракт. А скорее всего, эта красочная картинка просто начнёт размываться, станет разноцветной кляксой и, закручиваясь как в миксере, сожмётся в точку. Потом исчезнет и точка. Останется чёрная пустота. Ещё какое-то время просуществуют мысли, но и они смешаются как в дремоте и тоже исчезнут. Умрут. И всё. Это конец жизни.

Сознание лихорадочно билось в попытках осмыслить происходящее. Я вопрошающе повернулся к Кате, которая встала со своего стула. Она сказала что-то неразборчивое. В отчаянии я повернулся к Тёме, и умоляющим тоном произнёс: «Это что? Всё?» В это мгновенье вспомнилась вся жизнь, но главным образом имелось в виду: «Всё? Одна большая любовь в юности, закончившаяся так заурядно. Череда неудач. Тоска. И всё? Всё заканчивается тут? В этом сраном московском ресторанчике? Нет! Так быть не может… Но неужели это правда?» Тёма ответил что-то вроде: «Сём, есть просто две группы, понимаешь. Надо выбирать к кому присоединиться. Мы вынуждены выбрать». И картина склеилась. Дежавю. Тёма уже говорил это. Вот сейчас начнётся какая-то дичь. Именно с этой секунды вся череда событий ведёт меня к смерти. Я, вроде, смутно начинаю что-то припоминать. То ли мы Тёмой выбрали не ту сторону, и оба валяемся теперь мёртвые в сортире. То ли мы вообще выбрали разные стороны, и это Тёма-то как раз меня и завалил. То ли мы поехали в массажный салон, и нас обоих там завалили бандюганы. Не помню что произошло, но это всё началось именно тогда.

Бешеный страх продолжал лихорадить тело. Хотя, возможно, лихорадку вызывали ножевые ранения. Но сквозь все эти инфернальные ощущения прорывалось какое-то неистовое желание жить, зацепиться за любую возможность выжить! Желание отчаянное, потому что я был уверен, что уже практически мёртв. Делать. Что-то делать. Цепляться за реальность. Цепляться из последних сил. «Товарищи, я не хочу умирать!», – кричит моё нутро голосом Семёна Семёновича.

Сидеть в ресторане дальше нет никакого смысла. Тёма, Катя, Василина, Таня, две прекрасные рыжие француженки за соседним столом – всё это были уже не настоящие люди, а лишь воспоминания. Проекции, созданные моим умирающим сознанием – уже шатающимся, но всё ещё крутящимся волчком. Одновременно я осознал, что, возможно, картинки за пределами этого зала уже нет. Возможно, мир там за дверями уже схлопнулся. Выходить за них страшно. Но других вариантов нет. Всё, тут делать больше нечего.

Я вскочил со стула, поразительно ловко сдёрнул куртку со спинки и почти выбежал из ресторана. Слава богу улица ещё существовала. Синий мягкий пуховик Uniqlo, обычно очень удобный и приятный, казалось, поглощал меня. Я слежу за ним, чтобы поймать миг, когда он начинёт меня съедать подобно ядовитому хитону. Тогда я тут же его скину и пойду без него.

Иду по улице очень быстрым шагом. Почти бегу. Пытаюсь привести мысли в порядок, но они ускользают от меня. Чтобы хоть какие-то из них поймать и связать, я начинаю говорить сам с собой вслух: «Так-так-так-так-так. Думай, думай. Ты выпутаешься. Ты умный. Так-так. Причистенка. Ага. Это где? Это я не знаю где. Что делать? Что же делать?.. Надо понять как я умер. Надо расследовать это убийство. Тогда, возможно, я смогу вернуться как-то то ли в прошлое, то ли ещё куда, и предотвратить! Но как?! Нужно к Антону. Но Антон с Юлей. Нехорошо портить. Вот так приехать, весь в крови и дерьме. Но это единственный шанс. Единственный шанс выжить… Твою мать! Я в Минске!»

Я вышел на проспект. Вокруг большие дома. Я не узнаю это место. «Минск! А как Минск? Почему Минск? Так. Белавиа. Самолёт, аэропорты… Что-то припоминаю. Твою ж за ногу! В Минске у меня нет шансов… О! Росбанк! Нет. Всё-таки Москва! Господи спасибо!» Я не религиозен. Но когда ты уже умер и при этом живёшь, выбор у тебя не велик.