Елена Ровинская - Парень для «Sекса»

Наше мнение о себе закладывается лет в тринадцать-четырнадцать. Если в этом возрасте ты блистала во все стороны внешними данными, ты будешь считать себя звездой номер раз даже спустя многие годы, что бы природа при этом с тобой ни сотворила.

Лет в тринадцать я узнала, что даже для того, чтобы назвать меня просто «обычной нормальной девчонкой», собеседник должен иметь очень доброе сердце. Это мне сказал двоюродный брат (которого я тайно любила всю свою жизнь), когда я вертелась перед зеркалом, жутко довольная тем, что вижу. И все померкло: я ему поверила. Он был старше на десять лет, и все, что он говорил, было для меня догмой.

– Но ты не расстраивайся, – сказал он, чтобы как-то сгладить свои слова. – Многие маленькие уродины вырастают в очень интересных… собеседниц.

После такого я, чтобы доказать всем родственникам, что Андрей был лишь детским бредом, обрушила всю свою любовь на плакат Ван Дамма. Потом был плакат Лундгрена и еще много-много других кумиров. Попытки одноклассников пригласить меня на свидание я считала издевательством, на которые научилась отвечать быстро и жестко. Андрей уже давно уехал в Омск и исчез из моей жизни, а влюбиться в кого-то снова я боялась.

Так прошло шесть лет…

На годовщину – 30 лет совместной жизни его родителей – меня пригласили отдельно, памятуя о постоянном «динамо» в сторону всех остальных праздников. С ремаркой: «Присутствие обязательно!!!».

На входе в зал сталкиваюсь с… Андреем. Тоже приехал! Он минуту смотрит на меня как на Нечто особенное. Затем стискивает в объятиях и заверяет, что жутко рад меня видеть.

Весь вечер мы сидим рядом, где-то на «камчатке», и я не могу унять дрожь в руках и коленях. Праздник близится к закрытию ресторана. Любимый намекает, что мы могли бы пойти в гостиницу. Я уже наполовину близка к инцесту… И тут он вдруг неожиданно вспоминает, что мы на семейном мероприятии.

– Блин! Ты же… А кстати, ты мне – кто?

Так он меня даже не узнал?! Ну, ладно! Сейчас ты у меня получишь «момент прозрения».

Некоторое время он рассматривает меня, как восставшую из ада: со смесью ужаса и любопытства.

– А помнишь, ты перед отъездом сказал, что я уродина? И что когда я вырасту, то стану интересной… собеседницей? – спрашиваю у него ядовитым тоном. – Ну и как? Интересно было?

И что вы думаете? Он этого тоже НЕ ПОМНИТ! Ни точно, ни даже приблизительно. И если он, мол, такое ляпнул, то только затем, чтобы убить во мне зародыши нарциссизма.

– Слушай! Давай сейчас выпьем по маленькой, – разливает из первой попавшейся бутылки. – Ты меня простишь, и мы все забудем! Блин, я себя чувствую кретином из-за того, что предложил!..

А я? Кем себя чувствовала все эти годы я?! Когда из страха быть отвергнутой, отворачивалась от любви первой?!

Можно ли забыть то, что навсегда искалечило мое сознание? Я не знаю. И он тоже не знал ответа на этот вопрос».

Глава 2.

Шеф страдал с похмелья и в его кабинет в коридоре стояла очередь.

Головная боль взрывалась в шефском мозгу, китайскими бомбочками, сам вид монитора причинял нестерпимую боль. Он не придирался и все, что читал, не вчитываясь бросал в папку «В номер». Все, кому позволяла совесть, пытались протолкнуть свои коряво написанные заметки.

– Покатит, – говорил он, закрывая глаза, чтобы не видеть исходящего от человека сияния. – Следующий… Покатит…

Я села на стуле, нервно выжидая вердикта и готовая соскочить с него по команде, но Шеф все не молчал. Затем устало спросил:

– Что это за унылое говно, а, Ровинская?

Растерявшись, я открыла и снова закрыла рот. Выносить Шефские нападки без мысли о спасительном алкоголе, заныканном в маленькой фляжечке в кабинете, было невыносимо. Моя фляжечка давно была выброшена и на ее месте стояла коробка с зеленым чаем. Чай освежал, выводил токсины, но самомнение починить не мог.

– Это рубрика «Sекс», или рубрика «Мужики, которые меня обломали»? Где та Ровинская, которая «Секс – андэ!» написала? Где в этой заметке юмор? Где какие-то желания? Где страсть?

– Вы же сами сказали, чтобы я не выдумывала, – промямлила я. – Ну, вот… Нет у меня страстей, меня в Корею не выпускают.

Шеф задумался. Мысли ползали по извилинам, причиняя ему невыносимые муки и все же, он думал.

– Боже мой, – сказал он. – Как можно вести настолько убогую жизнь и не пить при этом?.. Ты сильнее, чем я считал!

– Спасибо! – сказала я кисло. – Говорила же вам, что не потяну. Секс-дэ это не мое.

Мы оба задумались, обернувшись на дверь.

– Шеф, вы мою заметку про Сонечку посмотрели? – бархатным грудным голосом протрубил Тимур, становясь на пороге.

Он только что вошел с улицы, в черном припорошенном снегом пальто. Стоял, расправив широкие плечи, высокий и гордый, словно черкесский князь. И пальто, похожее на те, что так любил Дима, подчеркивало его плечи и тонкую талию. У меня то и дело мелькало чувство, что Тим подражал ему. Чтобы больше нравится девушке.

– Ты задолбал со своей Сонечкой, – гаркнул Шеф, явно завидуя Тиминой стати. – Неужели, не можешь уговорить бабу вместо того, чтобы трахать мой мозг тупыми заметками о том, что она снова участвовала в показе китайских трусов?!

Тимур, привалившись плечом к стене, молча полировал ногти и улыбался. Как Остап Бендер беснующемуся Кисе.

– Просмотрели, или нет?

– Нет! Вот, если бы ты, Ровинская, могла так же упорно любить какого-нибудь мужика, который тебя в грош не ставит, описывая его, как твоя подружка Тимоша описывает Сонечку.

– Тогда пусть он «Sекс» пишет, – окрысилась я. – У него он, хотя бы есть!

– Сладенькая моя, – сказал Тимоша, приподнимая свои густые красивые брови. – Кто же тебе запрещает? Ты сама не даешь.

– А меня так все просят!..

– Ну, все не все, но ты помнишь Славу?

Я зло прищурилась. Еще бы, не помнить Славу! Тимин друг. Такой высокий, красивый блондин. Почти такой же красивый, как нападающий Спиридонов, только глаза не голубые, а серые. Слава нашел меня не толстой, а очень даже секси, как мне сказал Тимур. Тогда я толстой еще была, но Слава спросил так «лестно»: «Какая задница, о-о! Как бы мне узнать эту жопу поближе?»

Я это даже готова была проглотить. Нищие толстухи не выбирают… Слава взял мой номер телефона. Сам взял: набрал себя с моего мобильника и улыбаясь, положил телефон на стол. Он даже мне позвонил… Ублюдок. Через месяц!!! Как какому-то проходному, совершенно не интересному варианту.

– Я еще настолько не голодна, чтобы прыгать в дерьмо «солдатиком»!

– Если бы тебе на самом деле хотелось секса, ты бы не выпендривалась, а брала что дают, – философски сказал Тимур. – Тебе просто нравится ныть, что у тебя его нет. Кстати, после знакомства с Дмитрием Сергеевичем, я начинаю понимать, почему.