Алиса Лиделл - Разрушенная Вселенная

– Что Вы имели ввиду под «крепкими санитарами»? – сердце продолжало бешено колотиться в груди, как у больного аритмией, совершенно не собираясь возвращаться к своему обычному нормальному ритму.

На секундочку Шарлю показалось, что в глазах Джессики промелькнуло нечто, напоминающее сожаление и, быть может, страх. Однако де Фоссе сразу откинул такие глупые мысли. Андерсен – врач-психиатр с, вероятнее всего, неплохим стажем, раз на ее попечительстве находятся пациенты с достаточно тяжелыми болезнями. Вероятнее всего, она уже успела за время работы и учебы насмотреться на несчастных людей и их страдания, поэтому вряд ли теперь уделяла этому большое внимание.

– Пациенты с абстинентным синдромом достаточно буйные, месье де Фоссе, – заправив мешающийся локон волос за ухо, спокойно отозвалась Джессика.

Конечно, Шарль читал и литературу, и смотрел фильмы, в которых главный или второстепенный герой мог оказаться наркоманом. Писатели и режиссеры используют эту идею, а читатель или зритель невольно узнает чуть больше о том, о чем знать бы вряд ли хотел. Но де Фоссе эта скользкая и неприятная тема касалась всегда, но не так прямолинейно. Шарль даже и подумать не мог, что когда-нибудь будет клясться в любви наркоману, целовать его мягкие мармеладные губы, гладить его нежную бледную кожу, а тот в ответ будет ненавидеть свою жизнь и делать все, чтобы избавить себя от мучений на Земле.

– Вам не стоит переживать. Все будет хорошо, – улыбнулась Джессика, заметив, что посетитель изрядно измучен и потерян.

– Да, конечно. Спасибо, мадам Андерсен, – вяло отозвался Шарль. – Я все еще не могу с ним встретиться?

– Боюсь, что нет. Сейчас совсем не время.

Честно говоря, словами Джессики парень первый раз в жизни был обрадован. Если раньше молодой человек был уверен, что точно хочет встретиться с Генри, что он может помочь больному своим приходом, то теперь сомневался в том, что имеет достаточно сил, чтобы зайти в палату к возлюбленному. Дома де Фоссе даже и подумать не успел о том, как все на самом деле серьезно и тяжело, но замогильная атмосфера в кабинете Джессики и ее спокойный, даже немного равнодушный голос словно помог открыть Шарлю глаза на все произошедшее. Генри нужна помощь настоящих профессионалов. Никакой друг, родитель или парень ему не поможет. В то же время и сам Шарль медленно лишается разума. Страшные мысли, тяжелые раздумья скоро доведут парня до невеселого конца.

***

Город был похож на кладбище, несмотря на то, что по его улицам все еще ходили живые люди. Для измученного взгляда де Фоссе все прохожие были совершенно одинаковыми и в общей сложности напоминали живых трупов, вылезших из могил. Даже та девчушка в красивой кожаной курточке, которая задорно хохотала из-за какой шутки мальца, стоящего рядом с ней, уже умерла. Почему-то Шарль был настолько убежден в этом, что никто и никогда не сможет вытолкнуть эти дурные мысли из его больной головы.

Нет, ну а действительно, разве нет в этих умозаключениях чего-то похожего на правду? Что, если каждая жизнь начинается именно с подъема человека из могилы? Допустим, его тело, внешность, используется как материал для создания других людей. И все последующие – повторение предыдущих. Ладно, да, де Фоссе немного увлекся. Просто ну что можно понимать под словом «живой»? Ходящий по земле? Дышащий? Счастливый? Не потерявший веру? Вряд ли та девочка чувствует себя убитой, хотя кто знает, кто знает. Генри тоже притворялся счастливым.

Черт, опять Генри! Почему все мысли в конечном итоге сходятся к одному единственному образу? Честное слово, сейчас больше всего на свете де Фоссе хочет прекратить думать об этом солнечном кудрявом мальчике с красивыми пасмурными глазами, которые всегда выдавали сильные ливни, поливающие внутренний мир Генри. Черт-черт-черт! Опять! Это выходит случайно и незапланированно. Наверное, от того, что еще ни к кому и никогда Шарль не испытывал таких сильных чувств, из-за того, что без своей любви парень уже не видел жизни. Ведь подумать только о том, как сильно изменилось все после того, как у молодого человека появился этот ребенок с сахарной пудрой на носу.

– Блять! – зло выругался Шарль себе под нос, пнув камешек, на который случайно наступил, потому что не смотрел под ноги.

Все снова сводилось к одному. Де Фоссе каждый день терзался страхами о состоянии своего возлюбленного до такой степени, что иногда не мог сосредоточиться ни на чем другом. Да, это ненормально, это неправильно, в какой-то степени это раздражало и Генри, но парень ничего не мог поделать со своими мыслями. Что он мог поделать с тем, что мальчик являлся настоящей Вселенной, в которой так слепо и быстро затянуло несчастного флориста? Взорвется Вселенная – взорвутся и ее жители. Разве это, блин, не логично?

– Шарль! – послышался где-то сзади женский голос, обладатель которого собирался в большей степени не привлечь внимание молодого человека, а буквально приказывал ему остановиться, обернуться, да еще и броситься на встречу. К слову, узнать этот мерзкий аристократический голосок Чарльз мог из тысячи.

К парню ровной грациозной походкой подошла красивая высокая женщина средних лет в белом классическом пальто с огромным черным шелковым бантом на поясе, с красивым беретом на голове и обутая в невысокие ботиночки на платформе. Одежда явно была не из дешевых, а аксессуары, дополняющие образ, полностью подтверждали гипотезу о том, что женщина умеет и может позволить себе красиво наряжаться. Диапазон цветовой гаммы был небольшим, а в целом основными цветами являлись черный и белый. Личико у дамочки тоже было вполне себе симпатичным. Аккуратные черты лица и бледная кожа выглядели так, словно прохожая, если бы жила в средние века, была бы самой настоящей аристократкой. Да, она была уже взрослой, но, если честно, догадаться об этом нельзя было ни по внешности, ни по стройной фигурке. Только едва выступающие морщинки, замазанные толстым слоем косметики, уставшие серо-голубые и носогубные складки выдавали истинный возраст дамочки.

– Хорошего дня. Шарль, я слышала, что твоя «настоящая француженка» попала в психиатрическую больницу, – совершенно равнодушным голосом произнесла женщина, прожигая высокомерным взглядом своего собеседника, от которого молодому человеку захотелось куда-нибудь поскорее скрыться.

– Да, мама, он, блять, попал в больницу, – отрезал де Фоссе, не имея ни капли желания общаться с этой женщиной.

«Настоящая француженка» – это очередная издевка из уст матери, которая образовалась за счет качественного, но не долгосрочного обмана родственников относительно второй половинки Шарля. Омерзительно то, что даже сейчас, в бедственном положении, Барбара предпочитает упомянуть произошедшее давно, не желая даже признавать бедственность ситуации, сложившейся сейчас. Конечно, де Фоссе прекрасно знал, как относилась мать к Генри, а именно терпеть его не могла, но разве это повод сейчас издеваться над ним и над состоянием своего сына?