Лесли Лорейн - По чужой дороге

Синютин поднялся. Сначала взял в руки рабочий портфель, затем опомнившись, принялся тщательно перебирать бумаги на столе, будто куда-то запропастился один из необычайно важных документов, и найти его требовалось в срочном порядке. Весь вид красноречиво выражал – разговор окончен.

Разочарованный и поникший Тарасов побрёл обратно в производственный цех за женой. Не на такой итог он рассчитывал, наивный человек. Представлял, как обрадует Аню уже зарезервированным местом для Сашки. Ладно, что ж теперь. Синютин же не отказал. Просто сказал, что обещать не может, а когда диплом будет на руках – устроит. Но настроение всё равно упало, как-никак, ожидания не совпадали с реальностью.

Анна Николаевна, увидев мужа, заспешила на встречу:

–Ты куда пропал? Я тебя потеряла…

–Насплетничалась? Пошли домой. Устал сегодня, как чернокожий раб. Спать хочу больше всего на свете.

По дороге зашли на маленький рынок, купили немного говядины и подсолнечного масла. Анна, держа мужа под локоть, выглядела тоже заметно уставшей. Ночные смены с возрастом даются всё сложнее – заметны тёмные круги под глазами, и ноги устало плетутся, не успевая за размеренным шагом мужа. Когда-то эту женщину Николай полюбил с первого взгляда и даже представить не мог, что чувство будет взаимным. Она стала его единственной радостью. А после рождения дочки радость увеличилась вдвое. И больше всего на свете мужчина хотел, чтобы глаза его любимых девочек светились от счастья.

Николай был ребенком долгожданным. Мать говорила:

–Я тебя вымолила и выплакала.

Родители, Галина и Пётр, ждали ребёнка целых семнадцать лет. Поженившись двадцатилетними, надеялись обзавестись большой семьёй, крепкой и дружной. Но прошёл год, другой, а детей не было. Мать Петра, женщина с жёстким характером, подстрекала искать другую женщину. В том, что нет ребятишек, жестоко обвиняла сноху, считала – не стоит сыну калечить себе жизнь и оставаться из-за неё бездетным. Но отец не собирался бросать мать. На все осуждения отвечал:

–Мы всего лишь люди. Мы ничего не можем изменить.

Галина стыдилась себя, считала ущербной. В этом ей давно помогли убедиться окружающие. Она горько переживала постоянные упрёки не только от свекрови, но даже и от совсем посторонних. А людей, готовых кольнуть больнее бедную женщину, всегда хватало предостаточно, как будто доставляла удовольствие чужая беда. В это время огромную помощь оказывал муж – всегда спокойный, готовый заступаться и поддерживать супругу.

Когда неожиданно к уже отчаявшейся Галине пришла беременность, семья и окружающие приняли недомогания на ранних сроках за быстроразвивающуюся опасную болезнь. Но женщина уже чувствовала, случилось то, чего они ждали с мужем и на что надеялись долгие годы. Когда предположение подтвердилось, будущая мать на радостях напекла пирогов: с яблоками, капустой, рыбой, которую Пётр наловил сам, и угощала всех желающих прямо во дворе. Удивлённые соседи пытались докопаться – к чему приурочено расточительство, но Галина только скромно улыбалась и отводила счастливые глаза. Будущие родители до последнего, сколько могли скрывали интересное положение, боясь спугнуть счастье.

Аист принёс пухленького мальчика, с довольно миролюбивым характером, позволяющим родителям наслаждаться ночью снами. Галина наконец-то получила признание и была с распростёртыми объятиями принята в компанию уже опытных матерей. А те изо всех сил бросились помогать и подсказывать «молодой» неумёхе: как правильно кормить, мыть, понимать и, конечно же, лечить новорождённого.

Вот тут и началось. Тётки да мамки в каждом нежном вздохе или в кротком молчании, в мягком движении или в сонном покое пытались уловить дурные отклонения в здоровье маленького Коли. Логика была проста – женщина в столь позднем возрасте не может родить полноценное здоровое дитя. Галина же, само собой, души не чаявшая в своём бесценном малыше, боясь не заметить или случайно пропустить по неопытности первичные симптомы возможной болезни, покладисто, с благодарностью прислушивалась к помощницам. Чтобы ребенок не простудился, даже летом его кутали теплее, потому как женщины единодушно сошлись во мнении – у маленького Коли пренепременно обязан быть слабый иммунитет. Мать видела, ребёнок вялый и потеет, но запуганная так называемыми «учителями», всё равно боясь застудить, и со временем превратилась в курицу, трясущуюся над цыплёнком.

Выходя прогуляться с сыночком, немолодая пара молодых родителей слышала вслед смешки местной малолетней шпаны: «Бабка с дедом Колобка по сусекам намели». В спины летел глумливый хохот, но Галина и Пётр, философски размышляя, предпочитали не связываться – за правду не бьют, как говорится.

Позже у немного подросшего Коли заподозрили пищевую аллергию. Бабке вдруг стало казаться – внук немного отекает и чешет щёчки. Врач ничего страшного не обнаружила, но бабка всё равно настаивала, почему-то считая, что причиной болезни стало нечто съедобное. Так Колю посадили на диету. Сначала из рациона пропали конфеты и пряники, а позже, когда бабка увидела улучшения, исчезли хлеб и макароны. Без этих продуктов розовые щёки пухляка быстро сдулись, а глазки стали грустными.

В первый класс Коля пошёл, напялив на нос объёмные очки с толстыми линзами. Взрослые посчитали – природа не одарила первоклашку острым зрительным аппаратом, а организму нужно помогать. Очки мешали, всегда не вовремя спадали с носа, ребята дразнили, подавляющее большинство девчонок тоже, остальные внимания не обращали совсем. Но самое ужасное, зрение и впрямь стало портиться.

Самым болезненным стал запрет на активные игры, когда лет в девять у Коли обнаружили новый недуг – детский остеохондроз. Воспрещалось играть в мяч, бегать, не могло быть и речи о том, чтобы залезть на дерево и уж тем более (вообще страшный сон матери) – спрыгнуть с него. Мать боялась, что во время весёлой игры с мальчишками его могут толкнуть, и, ударившись, сын навсегда останется инвалидом. Как только мальчик не пытался объяснить – у него не болят ни спина, ни руки, ни ноги, ни даже уши, мама была непоколебима. Галина свято верила в свой материнский долг, который старалась исполнять на полную катушку ответственно. Уже являясь немолодой женщиной, сама нажила предостаточно болячек и, опираясь на собственный опыт, надеялась предугадать любой недуг ребёнка, больше всего на свете боясь, чтобы с Колей не случилось худое. Повзрослев, Николай понял мать, страшащуюся осуждения родственниц и соседских мамочек, дико уставшую от издевательств за годы бесплодия. Она просто стремилась стать не хуже других. И она очень хотела, чтобы её признали хорошей матерью. Но вот только окружающие так и не смогли принять поздние роды Галины и считали всего Николая одной сплошной болезнью.