Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Подчинившись воле провидения

– Вы хотите что-то сказать?

Она фыркнула и, ехидно улыбаясь, произнесла:

– Кушайте, ку-ушайте, барышни. Белого хлеба нетути, дак может вам че-е-рного принести?

Она как-то странно растягивала слова и говорила так громко, что ее было прекрасно слышно всем. Даже громко смеявшиеся до этого мужики притихли. Я почувствовала какой-то подвох и быстро сказала:

– Спасибо большое, более ничего не нужно. Мы уже сыты, ни молока, ни хлеба не приносите. Мы откушали щей, нам всё понравилось, сколько мы должны заплатить?

Она назвала незначительную сумму. Я положила на стол серебряный рубль. Она жадно раскрыла глаза.

– Ох, как много, у меня сдачи не будет…

– Ничего не нужно.

Мы торопливо прошествовали к выходу. Там стоял такой же толстый, как женщина, мужик. «Видимо, ее муж», – подумала я. От него крепко пахло потом, на грязной засаленной холщовой рубахе проступали мокрые пятна. Подавив приступ тошноты и брезгливость, я всё же обратилась к нему.

– Пусть запрягут наших лошадей, мы немедленно трогаемся. Велите подать экипаж.

Мужик ответил, зло блеснув маленькими глазками-буравчиками, которые были едва видны из-за заплывших жиром щек:

– Да они у вас бешеные какие-то, в упряжь не даются и кусаются, бестии. Вы уж ступайте на конюшню да сами запрягайте своих стервецов.

Я не стала ему перечить, лишь нервно дернула плечами. Я уже решилась идти, но Аня остановила меня, схватив за руку, и зашептала:

– Не надобно вам туда, барышня. Ох, чует моё сердце, что-то дурное он замышляет, не верю я ему, боязно мне.

– Анька, ты что, сдурела? Там же Бертран, это он, видно, тяпнул кого-то. Не дай Бог, они что-то с ним сделают. Надо немедленно идти. – Я резко повернулась и, обращаясь к мужику, в нетерпении спросила: – Ну, и где ваши треклятые конюшни? Как туда попасть?

Он махнул рукой направо, указывая на стоящие чуть в отдалении строения:

– Идите, эвон, первые два пройдете, третье и будет конюшня.

Не мешкая ни минуты, я направилась куда сказано, намереваясь как можно быстрее покинуть это неприятное место. Анюта покорно засеменила следом. Подойдя ближе, я услышала ржание лошадей и поняла, что иду правильно. Попав вглубь конюшен, я крутила головой, отыскивая своих лошадей, но их там не было: в стойлах стояли одни битюги. И только в самом дальнем углу я наконец увидела Бертрана и Яшу. Около них беспокойно бегал тот юноша, который встретил нас. Я отметила, что на них сбруя, всё на месте. Не понимая, зачем нас сюда зазвали, хотела уже разразиться гневной тирадой: «Вот шельмецы, могли бы их и вывести да поставить перед экипажем, а дальше мы бы и сами справились». В ту же секунду меня обуяли сомнения: «Что-то тут нечисто, не было бы беды».

Как только я об этом подумала, сзади раздалось сопение, мерзкий запах пота ударил мне в нос. Я обернулась и поняла, что самые страшные мои опасения подтверждаются. Анюта, растерянно оглядываясь, пятилась к стене, ее обступали три мужика. Двое были из той компании, которая сидела за столом, а третий – парень, забравший наших лошадей. Ко мне приближался толстый хозяин. Сделав шаг назад, я поняла, что попала в западню, зажата в узком деннике. Сощурив свои свинячьи глазки, мужик хохотнул и противным слащавым голосом проблеял:

– Ну что, девочка, попалась? Сейчас дяденька тебя накажет. Как это ты путешествуешь одна, такая маленькая, такой хрупкий цветочек. Впредь будешь знать, как вдвоем с подружайкой уезжать так далеко от дома. Ты думаешь, дорога для глупых девчонок? Я тебе покажу-у-у-у! Проучу тебя хорошенечко, раз батька уму-разуму не научил.

Я резко вздернула голову, стараясь не показать, как испугалась, и прекрасно понимая, что меня ожидает. Обернувшись к Ане, я увидела, с какой злобой и остервенением она глядит на обидчиков, и это придало мне сил. Я бросила в лицо своему противнику:

– Посмей только тронуть меня, грязный, вонючий боров! О! Как сильно ты пожалеешь! Ты даже представить не можешь, какая кара тебя ожидает! Род, к которому я принадлежу, и те, кто стоит за мной, от тебя мокрого места не оставят.

Он только усмехался в ответ. Было видно, что он совершенно мне не поверил и совсем не боится.

Но тут из угла, в который пытались загнать Анну, раздался душераздирающий крик. Аня огромными вилами, которыми поддевали сено, проткнула одного насильника насквозь. Безумие сверкало в ее глазах, мне казалось, она не совсем понимает, что происходит, животный страх сменился ожесточением. Она наклонилась, перехватывая вилы, попыталась поднять на них бьющегося в конвульсиях мужика, чтобы бросить его в того, который в страхе отползал на карачках и истошно кричал, призывая на помощь.

Она отвлекла на себя всё внимание. Я, воспользовавшись моментом, схватила ржавую подкову, что валялась неподалеку, и со всего маху врезала жирному в висок. Раздался неприятный треск, и из уха брызнула струя крови, которая разом залила всю рубаху. Мужик охнул и начал оседать на землю.

Оглядевшись, я увидела, что остались только двое: молодой отполз от Ани, сидел, облокотившись о стену, и тихо завывал, не в силах двинуться. Второй, с ужасом наблюдая за случившимся, спешно выводил моих лошадей. Я зло посмотрела на него.

– Отойди! Даже думать не смей подходить ко мне. Ты поплатишься так же, как они!

Он замотал головой:

– Ну что вы, что вы, у меня и в мыслях не было плохо вам делать, я даже хотел вступиться за вас…

Аня грозным басом прогромыхала:

– Ага! Вступиться он хотел?! Вот я щас тебя теми же вилами! Отправлю на тот свет вместе с твоими непотребными, мерзкими приятелями…

Громогласные ругательства вылетали из ее рта.

– Аня, мигом бери коней, выводи и запрягай! Скорей поехали отсюда, пока они не очухались да на помощь не позвали!

Мы быстро выбежали, сами запрягли лошадей, спешно завершили все приготовления, прыгнули в коляску и отправились дальше.

Следующие полдня лошадьми правила я, а Аня сидела позади. Ее била крупная дрожь, в лице не было ни кровинки. Я понимала, что она тяжело переживает произошедшее. Вдруг богатырша заплакала:

– Говорила я, барышня, надо было дома оставаться. Что же это деется, людей жизни лишили-и-и-ииии… – выла она.

Я обернулась и строго спросила:

– Ты кого, Аня, оплакиваешь?! Кого жизни лишили?! Ты за насильников и убийц переживаешь?! Ты о них сокрушаешься, их жалеешь?! А нас не жалеешь? Что бы с нами сталось, если бы мы не оборонялись? Об этом ты подумала?! Жизнь она отняла! Подумаешь! Цена той жизни какая? Да может, они только возрадовались, что лишились этой скотской жизни, может, мы услугу им оказали…

Я осеклась, подумав: «Наверное, трактирщица сообщит властям, и, возможно, нас будут искать. Хорошо бы сменить коляску… Больше не стоит нигде останавливаться, даже притормаживать возле постоялых дворов опасно. Весть об убийстве двух мужиков парой сумасшедших барышень разнесется быстро, тогда нам точно не поздоровится».