Валерия Карих - Жена фабриканта

В разногласиях она чаще уступала хозяину. Да, и как не уступишь? Тот был суров и строг со всеми домашними без исключения. Он не был деспотичен и не был тираном. Но строгость его порой доходила до явной жестокости. Зная это, в семье все подлаживались под главу семьи, стараясь никогда не спорить с ним. Ольге тоже приходилось иногда и смолчать, и подстроиться, и подладиться под его горячий неласковый нрав, сглаживая шероховатости семейных отношений, заранее определяя, что если она этого не сделает этого, то может быть еще хуже. Да, и как иначе? В крепкой и дружной семье, считала и сама Ольга, должен быть один глава семьи – хозяин. Не два. По-другому и быть не могло. Потому что иначе разброд и шатание. Она и сама была так воспитана в патриархальных традициях в родительском доме.

– Сына родишь, отстану от дочерей! Мне сын нужен, ты знаешь, – жестко отрезал он и требовательно сжал за плечи.

Ольга Андреевна, отводя взгляд, в ответ только кивнула и покрепче сжала пересохшие губы.

– Ну, коли так, то и хорошо, – оживился Иван, и сам устав от неприятного разговора. – А мы тебе и Наташе гостинцев разных привезем? Будешь, ведь, рада, – сказал он, с силой прижал к своей груди гибкое женское тело. Потом, почти успокоившись, наклонился и выдохнул ей теплый воздух прямо в нежное розовое ушко.

Ольга согласно кивнула, еще раз поняв, что уговаривать его бесполезно и придется собирать дочь в дорогу.

Заметив, что она грустно смотрит на него, удрученная его решением, Иван Кузьмич, и сам уже расслабившись от близости ее теплого и податливого тела, покрепче прижал ее к себе и нежно поцеловал в мягкие шелковистые завитки волос возле виска:

– Так, так, моя дорогая жена! Признайтесь мне, какими такими важными делами вы будете заниматься сегодня днем? – перешел он на легкомысленно-игривый тон. – А я и знать ничего не буду? Могу, ведь, и рассердиться на вас! Отвечай же скорей, душенька? – шутливо изобразив обиду, прошептал он, часто дыша ей в ухо.

– Какие у меня могут быть дела, милый? – Ольге было непросто сейчас, после обидных слов Ивана подстроиться под его настроение. – Что ты спрашивать? Конечно же, домашние, – задышав так же часто, прошептала она в ответ. Дыхание мужа обожгло ее, и захотелось забыть обо всем, спрятаться от внешнего мира в его руках.

«Прочь, прочь дурные мысли…. Ребенок будет с отцом, должно быть все хорошо», – подумав так, она придвинулась ближе к нему, готовая согласиться с ним. А ощутив напряженным телом крепость родных рук, и вовсе успокоилась. Желая забыть неприятный разговор, и снова став покорной женой, Ольга заговорила просто, деловито, почти защебетала:

– Ты знаешь, мой друг, я ведь в прошлую среду была у помещицы Черепановой. Мы с ней часто в саду чаевничали. Помнишь ли ее? – спросила она.

Муж наморщил лоб, как будто вспоминая, потом кивнул в ответ.

– Так вот, моя Изольда Тихоновна, знаешь, поди? Все печется о земских делах. И нам бы с тобой не грех об этом помнить! – назидательно проговорила она и тут же осеклась, бросив на мужа вопросительный взгляд:

– Ну, да не об этом сейчас речь идет! Так вот, моя Изольда Тихоновна изволила пригласить меня на званый ужин. Скажу тебе, мой друг, что там будет очень весело, ты и сам это знаешь. Будут и разговоры, и дамский преферанс. Что же мне теперь ей отказывать?

– Потом решим, – пожал плечами Иван Кузьмич. Он слегка усмехнулся, более занятый собственными ощущениями, вызываемыми шелковистыми прикосновениями ее волос к его собственной щеке и волне сладкого искушения, подымающегося в душе.

– Представляешь, дорогой, сколько новостей я узнаю? – продолжала с воодушевлением говорить Ольга Андреевна.

Между тем, Иван Кузьмич, нисколько не слушая, что она говорит, продолжал поглаживать ее по теплой шее и плечам:

– Ох уж эта Изольда Тихоновна! Вот скажи мне, что за надобность тебе ехать к ней? Ничего, кроме пустой женской болтовни ты не услышишь. Сидела бы ты дома, душечка. Да занималась хозяйством.

– Ты же знаешь, у Черепановой соберется почти вся местная знать и дамское общество. – Возразила Ольга Андреевна. – Поеду на чай, а узнаю всё: уездные новости и сплетни, – решительно произнесла Ольга Андреевна. Она вскинула упрямый прямой подбородок, с вызовом посмотрела, – а с хозяйством да ткацкой фабрикой я справляюсь не хуже вас! Не переживайте. – Упрёк в склонности к «женской болтовне» не понравился Ольге. – Ведь, и раньше справлялась. Неужели, забыл? – щеки ее заалели.

Чтобы не сердить его, она медленно протянула руку и как можно нежней провела ладонью по его рубахе. В ответ на этот интимный жест Иван облегченно и спокойно вздохнул, как будто ему самому не хотелось больше ругаться. Отпуская прочь с души свое раздражение («Ну, вот, наконец, этот неприятный разговор завершился»), Иван ласково и шаловливо потрогал пальцем женское ушко.

– Когда к нам Федор в гости пожалует? Хорошо бы вместе с Сережей на рождество приехали, – промолвила Ольга, откликнувшись на мужнину ласку.

Однако, Иван уже отодвинулся от нее и пошел прочь к зеленому диванчику, уселся там и вытянул вперед свои длинные ноги. Поглядел на жену и поманил ее к себе, приглашая присесть:

– Твой Федор Кузьмич не просто приедет – быстрее ветра примчится, как только вернемся в Москву. Я ему уже написал, чтоб ждал от меня телеграмму, – хохотнул в ответ.

Когда жена присела рядом, он снисходительно похлопал ее ладонью по укрытому атласным платьем колену:

– А до этого…, – тут фабрикант многозначительно поднял большой палец кверху, – мне надо много успеть на заводе. Впрочем, я на сей счет не волнуюсь: Гиммер сделает все, как нужно. Помнишь его? Хм… Неужели, не помнишь? – переспросил он и бросил испытующий взгляд на жену.

Заметив ее вопросительный и недоумевающий взгляд, добавил:

– Он был у Миловановых на именинах и у Оглоблиных. И ты с ним кажется даже разговаривала, пока меня не было. Он, кстати, довольно интересный господин, имеет свое суждение обо всем. И, между прочим, весьма симпатичный экземпляр для вашего юбочного сословия! За ним, говорят, шлейф из разбитых женских сердец тянется.… Даже я заметил – как только он в залу вошел, как многие дамочки сразу стали шушукаться и переглядываться. Но только не ты, Ольга Андреевна! Ты как всегда была на высоте: неприступна и холодна, как лед, – тут фабрикант громко хохотнул и лукаво блеснул веселыми глазами на Ольгу, – а знаешь еще что? Мне в тот раз показалось, что он тебе отчего-то, вдруг даже сделался неприятен? Верно? Ведь, после этого он не раз заезжал к нам домой, но ты ни разу не вышла. Все же странно, что и сейчас не можешь вспомнить его, – он помрачнел и подозрительно посмотрел на нее.