Лола Малу - Письма об одиночестве

Она вышла с книгой, раскрытой на форзаце.

– Ручку дадите? – попросил я.

– Как? Писатель и без ручки? – удивилась она.

– Я все больше на ноутбуке. – Очень, очень плохое оправдание для писателя.

Она полезла в свой рюкзак, копалась долго, искала на ощупь. Наконец, протянула хорошую шариковую ручку в красном корпусе.

– Кому подписать?

– «Лисе–Алисе. От меня!» – продиктовала она.

Захлопнув книгу, протянул ей, и мы неловко посмотрели друг на друга на фоне молчания.

– Я бы проводил вас. Но боюсь своим видом пошатнуть ваш статус отличницы. Вы ведь отличница? – попытался отделаться от нее.

– Почти, – улыбнулась она как-то грустно.

– Ладно, я пойду. Спасибо вам за хлеб и молоко. Не дали умереть с голоду. И за шарф спасибо! – крикнул я вдогонку.

Она кивнула и слилась с толпой.

Когда я дошагал до дома, то понял, что у меня побаливают щеки. А болели они, потому что я улыбался. Хорошо хоть меня никто не видел за шарфом, а то бы точно не поздоровилось. Мне было стыдно перед собой. И чего я лыблюсь. Подходя к парадной, я полез в карман за ключами и нащупал какой-то сверток. Что это? «Если захотите поболтать или выпить чаю, позвоните», – почерк неясный, писала торопливо. И когда она успела подкинуть, подумал я. Наверное, когда подписывал книгу. Она подошла близко, диктовала, и кинула записку в карман. Вот уж точно лиса. Зеленая еще и глупая, наверное, раз на что-то рассчитывает. Записку я запустил в теплый зимний ветер.

Вечером я снова лежал скрючившись на ледяном подоконнике. В открытую форточку напрашивались в гости непрошеные снежинки, и, залетев без приглашения, таяли на деревянных рамах. Кожа на руках давно стала куриной от холода, но я продолжал лежать. Фонарь освещал пустой темный двор. Снег шел снова густой и мокрый. Я смотрел на давние царапины на стекле, пережившие не одного хозяина, и думал о том, что скоро они переживут и меня.

«Сильное отчаяние, как и сильная радость,

не может долго продолжаться».

(Виктор Гюго)

Новый год прошел, миновало и Рождество. Я не отмечал. Сидел в темноте и слушал надоевший грохот фейерверков. Хватило ума оплатить электричество. Днем смотрел новогодние фильмы, одни и те же, крутившиеся по всем каналам. Пытался смеяться над комедиями, но получалось только пускать слезы под хэппи-энды.

Деньги за прошлый роман неожиданно закончились, водка тоже. Я не выходил уже два дня, держа себя взаперти. Честно говоря, потерялись ключи. Обшарив весь дом, я ничего не мог понять. Я бы выпрыгнул в окно, честно, но седьмой этаж… В первый день я просто забыл о том, что можно выйти из дома. В очередном приступе пьянства мне было хорошо. На второй день я встретил похмелье, но бутылки рядом не оказалось и тогда началось веселье. Ключи я теперь вешал на лишний крючок вешалки, которую Ритка благородно оставила мне… И в этот раз я был уверен, что повесил ключи туда же, но там их не оказалось. Я снова и снова заглядывал в коридор, надеясь, что ключи появятся. Обшарил каждый уголок, три раза передвигал мебель, перерыл все карманы и даже молил бога. Но тщетно. Телефон я тоже не мог найти. Так продолжалось два дня. Обессилев от всего, я просто лег на пол и смотрел на потолок. Глаза долго блуждали по нему. Он был в трещинах, маленьких и крупных, и давно требовал побелки. Помню, как мы впервые пришли смотреть эту квартиру. Ритка сразу сказала, что потолки очень высокие, трудно будет белить, да и вообще зачем? А мне понравилось. Сразу вспомнил старые советские фильмы, в которых обеспеченные люди жили в квартирах именно с такими потолками. Мы купили эти потолки в угоду моей горделивости и моим мечтам.

Так вот, я смотрел на потолок пятый час и вдруг заметил, что в полой большой люстре что-то лежало – и как только я сразу не заметил? Честно говоря, я не сразу сообразил, что это. Но потом, понял: это были мои ключи. Точнее не мои, а Ритки. С красной лентой, которой она обвязала их. Этой лентой я украсил коробку, в которой был мой первый подарок для нее – маленькая дешевая цепочка.

В общем, ключи Ритки были на люстре. Как они там оказались, я ума приложить не мог, не мог вспомнить, когда видел их в последний раз, ничего не понимал. Конечно, может, когда она уехала, я хотел запульнуть их в окно, но они не долетели…

В отчаянии я прыгал посреди комнаты как придурок. Постоянно придвигал то стул, то стол, то ставил стул на стол, но… то ли моя мебель была слишком низкой, то ли потолки и в самом деле были чертовски высоки, достать я не мог. Стремянку, кажется, мы одолжили соседу снизу, который делал ремонт вот уже третий год подряд. Я видел смутные очертания ключей за светлым обрамлением корпуса и глотал протухшую слюну.

Короче, благодаря потолкам, я в 28-летнем возрасте вытянулся на два сантиметра.

Я пил воду прямо из-под крана и представлял, что это водка. Водка с привкусом хлора. Где-то я читал, что благодаря подсознанию можно выжить в экстренной ситуации: например, если ты истощен, нужно представить, что ты что-то ешь, и таким образом на самом деле можно насытиться. Всегда считал это бредом, но этот бред не дал мне умереть.

Но постепенно голод побеждал мое изнуренное подсознание. Измученный, я неожиданно вспомнил, что когда-то покупал набор строительных инструментов. Хотел сам делать ремонт в квартире. На верхней полке шкафа в кладовке лежал ни разу после покупки не тронутый ящик, покрытый слоем пыли. Молоток красовался, блестя своей макушкой. Один швырок им в люстру, и она развалится. Так я и сделал. Молоток впечатался в потолок и чуть не убил меня на обратном пути. Но ключи… Они были в руках. И как только я раньше не вспомнил про инструменты? Кладовка всегда была для меня этаким мусорным баком, в котором не было ничего годного.

Ключи были добыты, но найти деньги оказалось сложнее. Пара монеток на полу в прихожей – вот и вся награда за страдания. Тогда я предпринял отчаянный шаг. Я начал поиски телефона. Вы когда-нибудь пытались найти в своей квартире эту маленькую коробочку, когда она выключена или стоит на беззвучном? Тем более, когда с момента последней встречи с ней прошло больше месяца. Я облазил все углы в кухне, в спальне и даже в туалете. Но нашел его в ванной, в корзине с грязным бельем. Там, где в последний раз отвечал на звонок Ритки. После разговора с ней я отключил телефон и сунул его на самое дно с намерением никогда к нему больше не прикасаться. И вот теперь я снова готов был вернуться в поток информации из внешнего мира. Я вставил зарядку в розетку, уселся на пол, прислонился головой к скользкой кафельной стенке и стал ждать, когда телефон зарядится и включится. Куча смсок от «друзей», Ритки, редактора обрушились на меня… Я набрал номер Алика.