Наталья Литвякова - Черти-Ангелы. Роман-дневник

– На фига вы притащили этих обезьян?

Я застыла, что твоя Галатея, ушки на макушке, дышать перестала, даже бросила искать сигареты по карманам: я же покурить вышла, ага, а не тебя искать, больно надо!

– Не мели. Зачем позвала?

– И которая твоя? Неужто бледная моль?

– Алёна!

– Да, бледная моль! Ни рожи, ни кожи. Чернявая и то посимпотнее будет! Вы пожалеете ещё, что с ними связались. От городских фифочек жди беды. И ты пожалеешь, что…

– А вот ты где! – Алинка дёрнула меня за рукав. – Куришь? Без меня?

«Блин, Алина! Вот зачем ты вышла? Не узнать теперь ничего. Сама я ни за какие коврижки не признаюсь, чё слышала их разборки, и не понятно вообще «шо цэ було?» как говорит одна мать. Ну, а раз так. Не буду и думать об этом. Какое мне дело?

16 января.

Вот и кончились каникулы. Мы в Ростове. Столько всего случилось за две недели, Дневник! Я фигею!

Во-первых, Алинка окончательно рассорилась со Славкой и переключилась на Мишку. Сказала: внимание, вы смотрите кино «Укрощение строптивого», советская версия. Во-вторых, мы не только кутевали, но и щедровать ходили. На старый Новый год. Пена такая! Пацаны переоделись в баб. Их накрасили, юбки дали».

Они пришли в семь часов. Мы завизжали от восторга и уржались до коликов! Ряженые, сразу и не угадать, кто есть кто. В мамкиных пальто, телогрейках, в бабушкиных платках. На голове Славки, зачинщика, как мы поняли маскарада, свесила хвост лисья шапка. «Вылитая Наденька из «Иронии судьбы», – хихикала Лена.

– Ну-ка, покажите ваши юбки, – командовала Алинка. Парни заливались хохотом, притворно стыдились и уворачивались, – сейчас такие не носят, – укоряла подруга и подмигивала мне, – какие-то немодные вы, барышни. И бледноватые. Лена, дай губнушку, сейчас мы подправим малость красоту!

«В-третьих, оказывается принято есть вареники с сюрпризами в этот вечер. Гадать – что в варенике попадётся, то и сбудется. И кто ж был гвоздём сезона? Конечно, Наталья Викторовна! С Ним. Мне достался кусочек ткани – пелёнка! Ты прикидываешь, Дневник? Я в отпаде! А уж сколько нам пришлось выслушать пошлых шуточек – и не сосчитать! Как донов Педров в Бразилии! Даже Лена, сестра, туда же. Не ожидала от неё. Дурное влияние Вадика, точно говорю.

В-четвёртых, Алинка решила, что до 23 февраля в деревню – ни ногой. «Должна же я его немножечко помучить» – Мишку, в смысле. Тоже мне, дона Роза нашлась! А я, как соратник по партии, как Крупская – Ленина, должна поддержать. Я подумала, что и мне не помешает кое-кого проучить тоже, и согласилась с её планом. Щас-то жалею о решении. На сердце – тоска зелёная. Считаю, сколько раз мне приснился. Надеюсь, что Он – раз, и приедет, скажет чё за номера? Я соскучился. И такой:

– как говорится. То есть поётся…».

Прочитали книгу зимы. Январь, февраль – шелестели страницы-дни. Иногда, как и бумажные листы, оставляли они порезы, а после – шрамы в памяти.

Подруга в который раз отказалась от предложений Мишки встречаться и Славки – начать всё с начала. «В сердце – зимняя спячка, – прокомментировала с печалью, – ну их всех в баню, и любовь тоже». Я только вздыхала, а чем помочь не знала. Да и свои проблемы нарисовались – не сотрёшь.

«9 февраля.

Отец снова сорвался с катушек. Начал пить безбожно. Конечно, мачеха выставила его со своей квартиры. Блин! Сама развязывает его, а потом прогоняет! Одно и то же, одно и то же. Хочется уйти из дома! Надоели его пьяная рожа и вечный перегар. В такие моменты жизнь кажется бегом на месте. Жаль, что не общепримиряющим, как у Высоцкого. И, будто назло, куртка порвалась. Ремонту не подлежит, просто засада! Денег просить смысла нет. Спасибо, картошка есть в мундире, не до одежды тут. Приходится носить пальто из болоньи, которое тётя отдала осенью. Полный отстой! Оно и большое, и цвет у него, хоть стой, хоть падай, без слёз не взглянешь! Разве поедешь в этом наряде к Нему, да к тому же на праздник?!».

Не поедешь. Шрам.

Поездка всё же состоялась, но. Но в конце февраля случилась трагедия в Донском. Она перечеркнула крест-накрест планы отметить день Советской Армии и день рождения Алины. 22 февраля обвалилась земля. Засыпала трёх рабочих в глубокой траншее для газопровода. В соседнем селе. Их пытались спасти, откапывали всем миром, но не успели. В районе объявили траур, отменили дискотеки и сеансы кино. Смерть молодых парней, погребённых заживо, поразила настолько, что мы проплакали целый день.

Если бы они болели.

Если бы их сбила машина.

Если бы погибли на войне.

Это страшно, но понятно и – мгновенно. Но, когда так мучительно, так медленно! Когда с надеждой до последнего вздоха, слыша, возможно, голоса спасателей… – нет, это не объяснимо и так не должно быть!

«Пальто – какой в сущности пустяк, выходит, – записала я в тот период. – Господи, да я буду ходить в нём до старости, лишь бы жить. Лишь бы никогда не испытывать боли и горя, которое пришло в те семьи!».

Ещё один шрам в памяти.

Шестнадцатилетие Алинки встретили потухшие, без энтузиазма. «Да что с вами, девочки?» – удивлялась её мама. Самый весёлый эпизод – выпили по бокалу шампанского залпом, как стопку самогона. У родителей подруги глаза округлились от нашей культуры пития. «Да откуда ж мы знаем как надо? Мы ж не пьём!» – на голубом глазу заявила именинница и пихнула меня в бок.

– Ага, – подпрыгнула я на стуле.

Что ж, – март.

«Ещё земли печален вид, а воздух уж весною дышит! Прав, прав старина Тютчев. Дышит. Да и дружбан Твен прав не меньше, когда написал про весеннюю лихорадку: „И если уж вы подхватили её, вам хочется – вы даже сами не знаете, чего именно, – но так хочется, что просто сердце щемит“. Я бы назвала это состояние – синдром щемящего сердца по Марку Твену. Потому что хочется. Ах, да, Дневник, привет! Сегодня 1 марта».

Жизнь продолжалась. Солнце сияло по-прежнему, правдиво и ярко. Ночь всё также охраняла ложь человечества и природы. Печальные события теряют свою остроту, и даже шрамы заживают. Чем хороша юность? Быстрой регенерацией. Не только кожи. Но и души.

«3 марта.

Ну, отпад, чё сегодня было, Дневник! Познакомились с двумя солдатами в парке Горького, мама мия, папа Римский! Вечно с Алинкой куда-нибудь вляпаешься. Я, конечно, её люблю, но – блин! У меня парень есть, ждёт меня на восьмое (ведь ждёт же, да?), а я тут неизвестно с кем по Энгельса шляюсь. В кино хожу. Ходили. «Боны и покой». Мура такая. Ничё в нём не поняла, к тому же приходилось спасаться от поползновений. Даня, один из солдат (который достался мне в пару, или я ему, фиг их знает), всё пытался руки гладить, за пальцы. Так бы и стукнула его по кумполу! В первый раз друг друга видим, и на тебе, оккупация. Тьфу ты! Спрашивается, чё попёрлась тогда? А то. Ведь Алинка поехала со мной в Донской в октябре мою судьбу устраивать. Долг платежом красен.