Наталья Литвякова - Черти-Ангелы. Роман-дневник

– Возьми, – ты, наконец-то сел рядом и протянул ладонь, в ней что-то блеснуло, – на счастье!

В руке серебрилась цепочка с кулоном – крохотной подковкой. Кап-кап-кап! Я разревелась. Да что ж такое!

Утром разглядывала отражение в зеркале, пока все ещё спали: ну чисто привидение! Волосы – я у мамы дурочка, под глазами круги, губы опухшие. Красотища! Зато ликом румяна, бровьми союзна – это я пыталась совладать с моментами, которые стали, уже стали воспоминаниями, но заставляли краснеть и улыбаться в смущении, и хмуриться – нельзя быть счастливой такой, сглазишь, Наташка!

Тихо улеглась рядом с Алинкой, веки прикрыла, и память тут же, со скоростью света, поднесла видения на блюдечке. Как всё же мы вернулись в наше гнездо – на топчан. Как «позвольте» шептал ты, расстёгивал тысячную жемчужину сверху новой кофточки. «Не позволю», – хихикала я и возвращала пуговицу на место в панике: а у меня лифчик не ахти, и вообще бретелька чёрными нитками пришита, а увидишь ты – вот позорище! «Позвольте вам не позволить», – ты гнул свою линию и подкрадывался тогда к нижней пуговичке. Конечно, тебя ж не терзали мысли о высоких материях – нижнем белье. «А позвольте вам не позволить мне не позволить!» – ух, еле выговорила я, спасая положение. Ты рассмеялся и отвернулся на секунду, а потом… Память горела вместе с ушами: как ты касался коленок, и целовал их, и плавился капрон вместе с кожей. «Так ведь и без штанов недолго остаться», – сказала я нам – себе и воспоминаниям. Не останешься, ответили они, забыла, что ли о клятве сестре, мол, без глупостей? Останусь, упрямо возразила я, забыли, что ли – я решила её нарушить? Придёт лето, не удержит уже никто, и ничто, я же взрослая стану, мне исполнится целых шестнадцать лет!

«9 марта.

Пожалуй, пожалуй надо вспомнить о шифре. Не обижайся, Дневник. Дело не в тебе. Дело в чьих-то любопытных носах! Как здорово, что я не забыла его, ведь придумала сто лет назад!

Еувйяз. ЕУВЙЯЗ. Еувйяз! Э пд тпнъ, лнл ьпд юфрз. Лнл э йрпёыуз л Одплд, л Янсзры?

Обещал приехать в четыре, но пока нет. Алинка на лавочке с девчонками, а я ушла, сил нет сидеть и ждать с маской веселья на лице, когда мысли все о другом, не случилось ли чего. Почему Его нет? Проспал? Мать не пустила? Снова руку сломал? Дай мне сил, Дневник, чтобы просто ждать, а не вскакивать каждый раз при звуке мотоцикла! Он приедет, он обязательно приедет, я верю!».

Ты – соня. Проспал, а я – тут нервничай. Зато папа вечером приехал, в аккурат к твоему приходу. Совсем не вовремя. Но Виктору Григорьевичу приспичило картошку сажать. Все возражения рубились на корню, и на скаку: папа записался в пионеры картофелеводства. В оборот взял всех (и ты, белобрысый тоже приходи), не отвертишься. Пока погоды стоят прекрасные, надо сажать.

– Алюминиевые огурцы на брезентовом поле, – рассмеялась я. У Цоя песни – класс: подходят к любой ситуации.

– Не, картошку. Какие ещё огурцы? Вот, ванько, – не понял папа юмора.

Вы с отцом по рукам хлопнули. На утро в огороде встретились, по парам организовались: Лена с дочкой, я – с тобой, конечно же, а папа – с Алинкой. Подруга играла бровями, смеялась папиным шуткам и даже кокетничала, лишь бы отвлечь от нас суровый родительский взгляд. «Ах, дядя Витя, вот это вы даёте стране угля», – подбадривала. И дядя Витя старался, копал. Пыжился, голубем, голубем, распушился, крылышками – бяк-бяк-бяк.

Мы переглядывались. Улыбались. Ладошки встречались в ведре, когда брали очередную картошку для посадки: нам же непременно нужна одна и та же. Ветер надувал алые паруса, небо серебрилось в твоих зрачках, а я чувствовала себя вождём племени: уже отдала приказ менять золото и готовилась к ритуальным танцам. Вся гудела, как провода под высоким напряжением. От счастья.

«11 марта.

Сегодня воскресенье, а мы учились. Всё из-за того, что 8 и 9 отдыхали. Правда, нашему классу повезло, дежурил по школе. Я попала в столовку. Кайф, не учёба – курорт. Нажрались, наржались. И вообще, я в последние дни так много смеюсь, аж страшно. А, может, это, наконец, – белая полоса по жизни?

12 марта.

Забыла написать вчера. Когда возвращались из деревни, познакомились в электричке с двумя хлопцами. Они сели в Старониколаевке, и сразу – шасть к нам. Развеселили. Болтали, в карты играли. Лёша и Толик. Первый товарищ – не промах, сразу к Алине – телефончик, встретиться, в киношку сходить. Она согласилась. И правильно.

23-00.

Позвонила, довольная как слон, у меня трубка в руках нагрелась от её лучей радости, честное пионерское. Оказывается Лёша – это редкая смесь парней, из всех, с которыми Алинка встречалась, да ещё в нужной пропорции. К тому же, он работает помощником машиниста, то есть независимый пацан. Ну вообще! И, если он предложит встречаться, согласится сразу. Дело за малым – чтобы предложил, но зная подружку, не сомневаюсь – предложит. И всё наладится в её Датском королевстве!

16 марта.

Уже почти по всем предметам выставили оценки. Ну, чё сказать? Троек не предвидится. Четвёрок, конечно, воз и маленькая тележка, но, если учесть отношение к урокам, то результат – неожиданный. Да что там, просто – отпад! Мне грустно сейчас, Дневник. Впервые проведём выходные врозь с Алиной. Она встречается с Лёшей, а я обещала приехать и поеду в Донской. Волнуюсь – без поддержки-то. От того, и мысли, видно, всякие лезут в голову. Словно, я только сейчас проснулась, и увидела, что творится вокруг.

А творится – ужас что, газеты хоть не открывай, сразу страшно. Почему-то думаю о гражданской войне. Нагорный Карабах, Фергана, Кишинёв, Сухуми… Прибалтика объявила об отмене советской конституции. «Совок, – сказал вчера Сушков, – при последнем издыхании». Вот чему он радуется? И чем новая власть, которая демократия, отличается от коммунистов, если действуют так же?

21 марта будут выборы Президента. Первого! Мы раньше и словеков таких не знали, а теперь в СССР будет президент. Наверное, это хорошо. Спросила у папки, тот только руками машет. Мол, хрен редьки не слаще. А сам из партии вышел и билет спрятал. Я тут отрыла его нечаянно, глянула на взносы. Отец, когда он работал главным инженером, зарплату получал 400 рубликов. Такие деньжищи, а толку – ноль. Короче, хандра. Ни у страны светлого будущего, ни у людей. А меня ничего не волнует, кроме одного, увижусь я завтра кое с кем, или нет. Нормально? Никчёмная жизнь, если посудить. Что хорошего сделала, кому добро принесла? Гайдар, вон, в 15 лет полком командовал. Пушкин стихи писал. А я? Что пользы от меня, кому…

На днях писали сочинение. Нежданчиком. Ольга Юрьевна озадачила. Такое предложила, не соскучишься!».

Да уж, заскучаешь тут, бурчала я в мыслях на уроке, раскрывая тетрадку.