Наталья Литвякова - Черти-Ангелы. Роман-дневник

И чё, Дневник? Солдатик пристал ко мне как муха до варенья. Не пойму, почему? Я ж в этом дурацком пальто, морда лица недовольная – мне в деревню надо, а не по городу гулять, и вообще контроша по химии во вторник. А Даня в краску вогнал, мелет чёрте чё, телефон просит, на свиданку зовёт. Я отнекиваюсь, я говорю – не могу. Почему, спрашивает. И тут, Дневничок, в меня словно бес вселился. Я-то помню, как в детстве всякие истории придумывала и за это меня дразнили врушкой, но сейчас я превзошла сама себя – мама, не горюй, прям венец творенья. Прямо «венец творенья, дивная Диана». Я такую Диану зарядила, такую понесла пургу! Мол, выхожу летом замуж. Папа выдаёт насильно. Что он там задолжал какому-то хмырю, и всё договорено. И мне отца жаль. Я за него боюсь. Сегодня вот случайно вырвалась погулять. И вообще. Прости-прощай свобода. Я думала, Даня врубится, что лапшу на уши вешают, динамо крутят. А тот: сколько папа должен? Я своим напишу, они помогут. У Алинки глаза по 5 копеек. Да что там – по рублю. Сначала с моей брехни, потом с реакции солдатика. То ли подыграл, то ли правда – наивный? Еле отвязалась. Обещала, что подумаю. И телефон наобум назвала. Вот умора! Домой вернулись с Алинкой, оборжались. С меня. А того Даню мне в конце и жалко стало. Он так смотрел!

6 марта.

Ездила к маминой сестре в гости. Она подарила мне кофточку и колготки! Я аж завизжала: колготки – рижская сеточка, отпад, кайф, ничтяк, я и не мечтала! На толкучке не меньше червонца и днём с огнём не найти. Кофточка тоже красивая. Не мой стиль, конечно, мне б чё поспортивнее, но дареному коню в зубы не смотрят. Да и вообще, классная. Пуговиц на ней – миллион, под жемчуг. Надену её на 8 марта. Вот сюрприз будет кое-кому. Посмотрим, как он с ней справится!

Вчера с папой говорили. Зачем ты так много пьёшь, па? Здоровье губишь! Смеётся в ответ: здоровье у него детство отобрало, безрадостное и безвитаминное, нечего губить. Шутит. Тоже мне, Райкин нашёлся. Спросил, вожу ли я мурку с белобрысым? Вот откуда он узнал, что – белобрысый? Лену спрашивал, тебя, Дневник, читал? Вожу мурку, сказала. Ну-ну – и всё. Не поймёшь этих взрослых: то в истерике бьются, мнят из себя Макаренко в особо крупных и противных размерах, то – ну-ну. А как же концерт закатить по заявкам, вернее, без? Я уж подготовилась, стишок написала, а билетов нет, сеанс перенесли? Точняк, папка читал без спроса. Может, на него стихи и подействовали?

7 марта.

«Весьма, весна!» – ДДТ, новая песня. Кайф! Завтра едем. Об одном молю, весна, дай немножко нам тепла, ну сама подумай, правда, завтра же 8 марта! Пацаны в классе, кстати, подарили каждой девочке по билету в кино, по гороскопу – на принтере распечатали, небось ещё и сами придумали, с них станется, и по открыточке. Подписали «Ребята 10-А класса». Так милооо, аж в носу защипало!».

Интересно, а что же подаришь ты? Я привезу тебе кассету с «Кино». И своё сердце, как всегда. А ты?

Мартовское солнышко услышало нас. Почтило присутствием в небе, обогрело, приласкало, оставило первые веснушки. Настроение, как сказала соседка – за ведро-лопату и картошку сажать. Но мы с Алинкой предпочли посиделки на лавочке, как в старые добрые октябрьские времена. Подтянулись ребята, девчата, расщебетались словно птички в весенней роще. А вскоре появился и ты. И вот новость: не один, а с Мишкой. И с цветами.

– Ничё себе, – присвистнула Алинка, – за что такая милость?

Мишка начал бормотать что-то про праздник, подруга (ну, ехидна), сделала реверанс и перебила:

– Позвольте пожать вашу мужественную руку. От лица Клары Цеткин и Розы Люксембург объявляю вам благодарность.

И мне, такая:

– Ну, чё расселась? Пошли собираться. Не видишь, или как говорят люди добрые, не добачаешь?

– Чего не добачаю? – спрятала я бессовестно счастливое лицо в тюльпаны.

– Карета подана, а мы без веера!

«Какой дискач был сегодня, просто отпад! Медляки закачаешься, мы напостой вместе танцевали. Особенно под: „It’s a wonderful, wonderful life“. Это прекрасная, прекрасная жизнь. Да, да! Она прекрасная! Я так счастлива, Дневник! И мне очень хочется, чтобы Алинка нашла свою любовь, и, чтобы у Лены всё кайфово было, да хоть с Вадиком, хоть она и не принимает его всерьёз! Так хочется, чтобы все были счастливы, как я. Забежала на минуточку. Он ждёт меня, ждёт. На веранде…».

Конечно, можно было бы и в комнате бабушки остаться, а не сидеть в холоде. Там – тепло, темно и мухи не кусают, свободный диван в наличии, но ключевое здесь слово – бабушка. Бабушку никто не отменял. Крепко спит? Глуховата? Ага, ага. Когда не нужно – слышит всё, что твой разведчик в засаде. И ещё – храпит. Однажды мы остались. И в самый романтичный момент бабуля всхрапнула. Издала звук, словно норовистая лошадь. От неожиданности ты свалился с дивана, а я чуть не подавилась от смеха, пытаясь его сдержать и не разбудить бабСиму окончательно. Посидеть у неё в комнате? Нет уж, увольте. Уж лучше на старом топчане, на твоих коленях, кутаясь в старую фуфайку. Но нынче мы не торопились на насиженное место. Ты стоял у окна. Застыла и я посередине – не бежать же поперёд батьки в пекло!

– Смотри, сколько звёзд! Иди сюда, пожалуйста.

Подошла, ты обнял меня за плечи, прижал. В старой раме ночное небо и маленький фонарик луны – словно подсвеченная картина на выставке, иллюстрация к сказке.

– Иногда выхожу во двор и смотрю наверх. Найду самую яркую звёздочку и думаю. Вдруг ты тоже в это время смотришь на неё? И тогда мне кажется, что мы вместе, даже если не вместе, понимаешь?

Я кивнула, как будто ты мог увидеть в темноте! А произнести вслух не могла ни словечка, чувствовала, что расплачусь. Почему? Чтоб я так знала, но в груди набухла туча и грозила пролиться дождём.

Кап. Я сжала зубы и зажмурилась.

Кап. Кап… я вытерла щеку о твоё плечо, хоть бы не заметил!

Ты – моя…

Затаила дыхание, потянулась навстречу тебе, как подсолнушек к лучам, как та звезда, в надежде – сейчас поцелует, и:

– Блииин! Вот, чёрт! Семён Семёныч! – ты отстранился и шлёпнул себя по лбу, – совсем склероз замучил!

От удивления ноги подкосились, и я рухнула на первое, что попалось – старый сундук с углём. Ты, весь такой красивый в лунном свете, вдруг повёл себя отнюдь не романтично: стал рыскать по карманам. Я забыла о слезах, в голове лишь – как не вовремя! Как не вовремя к тебе вернулась память!