Елена Долинная - Восемь пятниц

– Ах, Маргаритка моя милая, поверь, ты сможешь добиться чего угодно в своей жизни, если в самом деле этого захочешь! – бабушка гладила голову заплаканной девочке, лежащей на её коленях, – Но выбрать нужно что-то одно, и важно не ошибиться в выборе, ведь человеческая жизнь одна…

– Как-то совсем не стало легче, – ответила Маргарита, заикаясь от слёз, – а как же понять, чего на самом деле хочешь? И самое главное, как понять, что ты хочешь что-то правильное?

– Главное, милая, приносить пользу!

Тусклое февральское солнце озарило пыль на полках лаборатории. Сквозь помутневшие за зиму стёкла оно казалось ярко-белым. Маргарита Игоревна зажмурилась с непривычки. Неужели скоро весна? Ещё совсем недавно выпал первый снег и по одиноким шагам вокруг корпуса НИИ она, как и прошлой зимой, снова смогла угадывать настроение своего научного руководителя, имеющего привычку прогуливаться вокруг здания с чашкой кофе перед началом рабочего дня: широкие неспешные шаги, задевающие пятками снег были признаком хорошего настроения и благоприятного дня для кафедры; семенящие же несколько кругов вокруг здания были верным признаком “гибели всего живого в институте". Если Анатолий Иванович пришёл на работу в плохом настроении, это отражалось не только на психологическом состоянии всего коллектива, но и нередко это влекло за собой кадровые перестановки и смену направлений научных проектов.

Маргарита не боялась своего начальника, ведь какой-либо конфликт или даже увольнение она приняла бы с облегчением, ведь груз ответственности за жизнь института, за общие проекты, за развитие российской психологии, взваливаемый Анатолием Ивановичем на её хрупкие плечи, на каком-то ментальном уровне порой казался ей невыносимым – всё это словно разрывало её голову изнутри. Маргарита, конечно, гордилась своим статусом, своей ученой степенью, принадлежностью к научным кругам, но почему-то именно по утрам заглядывая в окно, она чувствовала, как будто живёт не свою жизнь.

Великое дело науки, статус института мирового масштаба никак не сочетался в её голове с облупленными зданиями соседнего корпуса и с вездесущей пылью в кабинетах. И сегодня солнце освещало эти проблемы особенно ярко. Скоро весна… Время обострения психических расстройств. Европейские коллеги используют это время с практической пользой, для исследований, а вот наши Институты на практике испытывают все особенности этого периода внутри своего собственного коллектива, так сказать, взглядом изнутри проблемы, однако без особой пользы.

Интересно как сложилась бы её жизнь вне института? Если бы тогда на защите своего красного диплома Магистр психологии Маргарита Игоревна не соблазнилась греющим тщеславие предложением поступать в аспирантуру… Работала бы наверно сейчас в частной практике, была бы успешным психологом, купила бы себе автомобиль, занималась бы йогой. Маргарита представляла свой альтернативный образ так: стройная успешная девушка в ярком костюме и на высоких каблуках ловко запрыгивает на переднее сидение БМВ и с приятным рыком уезжает куда-то в счастливую жизнь.

Сейчас, конечно, она уже слишком углубилась в теорию, прикипела сердцем к родному институту привыкла к научному статусу. Но какой она была бы свободной! А может быть даже счастливой, если бы не чувствовала всех этих обязательств и ответственности перед институтом и непосредственно Анатолием Ивановичем. Почему-то сейчас Маргарите казалось так заманчиво быть "неучем и лопухом", а именно так Анатолий Иванович называл всех людей, не имеющих ученой степени. Какие же они счастливые эти высокооплачиваемые лопухи на БМВ… С зарплатой Маргариты не поездишь даже на Жигулях, учитывая цены на бензин, куда уж там БМВ… прекрасный БМВ из её мечты!..

Впрочем, ничто так не гармонизировало с облупленной стеной соседнего корпуса, как зарплата Маргариты. В научной группе Анатолия Ивановича считалось зазорным получать деньги за вклад в науку, ведь само участие в процессе – это награда для бездарного учёного! А бездарным в его понимании было всё научное сообщество, разве что во времена Выготского и Рубинштейна работали достойные люди, но и тогда было не принято жаловаться на низкие доходы и требовать от науки денег (какая наглость!). Лучшей наградой по мнению Анатолия Ивановича было участие в конференции с докладом. Правда Институт крайне неохотно оплачивал командировочные расходы. Поэтому здесь было обычной практикой взять отпуск перед конференцией, чтобы за счёт отпускных оплатить билеты до места проведения мероприятия и обратно, а также взнос участника. А заодно, не теряя ценное рабочее время, съездить на конференцию во время отпуска – так сказать, отдохнуть с пользой для института. Вот и сейчас Маргарите предстояла подобная поездка. Сегодня был первый день её отпуска, но ровно в 9:00 она уже смотрела из окна лаборатории, по привычке вглядываясь в следы на снегу.

В свои тридцать пять Маргарита чувствовала себя заслуженным деятелем науки и выглядела соответственно: рыжие кудряшки были надежно заправлены в тугой пучок, усталые серые глаза обрамляли классические очки. Одевалась она в основном темные классические костюмы, немного неестественно смотрящиеся на её миниатюрной фигуре, как будто подросток взял всё это великолепие из бабушкиного шкафа и изображает из себя взрослого. Костюмы в зимнее время года дополнялись теплым свитером, ведь старинные двухметровые окна института отлично продувались с улицы, особенно зимой. "Естественное кондиционирование!" – всегда шутила Ирина Николаевна, позитивная младшая научная сотрудница в годах. Иногда Маргарита всматривалась в морщины на её лице, представляя, как будет выглядеть она сама, когда институт выпьет из неё последние соки. Наверное, она будет выглядеть гораздо хуже позитивной Ирины Николаевны!

У Ирины Николаевны был любимый муж, за которого она вышла ещё в институте, любимый сын – бизнесмен и "золотые внуки", как сама она говорила. Она ждала весну, весной они все вместе поедут на дачу, чтобы откопать с зимовки розы и посадить раннюю сладенькую редиску для внучат. Для Маргариты же весна не предвещала ничего, кроме неопределённости в настроении её начальника, которое при отсутствии снега трудно было предугадать. Какая-то необъяснимая тоска всегда нападала на неё весной, когда вокруг всё пробуждалось, но ей хотелось закрыться в своей одинокой квартире и не выходить из неё целую вечность. Она ненавидела этот идиотский праздник 8 марта, когда ей дарили цветы, особенно эту дурацкую мимозу, когда ей напоминали и подчеркивали её половую принадлежность, "обзывая" слабым полом её и весь женский коллектив, на котором держался их институт. "Я не люблю весну… весной я болен…" – всегда вспоминала она фразы Александра Сергеевича Пушкина, понятные ей ещё со школы.